Глава 2. Досмотр пустой квартиры
Глава 3. О волшебниках и их волшебстве
Глава 4. Дядя как снег на голову
Глава 5. Томление на новом месте
Глава 7. Волшебник на
разведке
Глава 9. Тайна коттеджного подземелья
Глава 10. Секреты кошачьего шпионажа
Глава 12. Артефакты против
звездолётов
Глава 13. Помощь идёт и не доходит
Глава 14. Сила и слабость
специальной службы
Глава 16. Из тьмы на свет и далее – под дождь
Глава 17. Между обменом и обманом
Глава 19. Зачем нужны артефакты
Глава 1. Вещь на подоконнике
.
Вороны – птицы умные. А эта ворона к тому же была старой, многоопытной и потому вполне могла считать себя мудрой. Она никогда не спешила. Наблюдать, выжидать, примериваться – вот правила, которые она неукоснительно соблюдала. Они уже давно стали привычкой, и эта привычка не раз спасала ей жизнь.
Вот и сейчас ворона переминалась на ветке, косила глазом на раскрытое окно третьего этажа и выжидала. На подоконнике распахнутого настежь окна что-то блестело. Вещь была большой и непонятной, за всю свою городскую жизнь ворона никогда не сталкивалась ни с чем подобным. Любопытство подталкивало ворону перелететь на подоконник и на месте попробовать разобраться, что это за штука.
Она вела наблюдение уже довольно давно, и квартира, притаившаяся за раскрытым окошком, не подавала признаков жизни. В квартире никого не было, причём не было так, что, кажется, и не должно было быть, - мудрая ворона хорошо разбиралась в таких нюансах. Те, кто ещё вчера обитали в этой квартире, явно не собирались в неё возвращаться, по крайней мере, в ближайшее время.
Тем загадочней казалась та штука на подоконнике. Для чего она там? Просто забыта? Ворона знала множество вещей, которые у людей принято забывать в самых разных местах – зонтики, перчатки, записные книжки, просто книжки, ключи и даже сумки, - но что кто-нибудь забыл такое? Уж не ловушка ли это?
Ворона хрипло каркнула – прочистила горло и переступила лапами, - в конце концов, сколько можно сидеть? Надо на что-то решаться. Благоразумие подсказывало оставить всё как есть и удалиться. Ещё раз каркнув – на прощанье, ворона тяжело оттолкнулась от закачавшейся ветки, но уже в воздухе, бросив последний взгляд на предмет своих размышлений, она с удивлением обнаружила, что он перестал блестеть. И дело было не в том, что теперь солнечные лучи падали на него по-другому, нет – такие предметы вообще никогда не блестят. Тусклая деревяшка, полированное дерево, холодный металл – каждая вещь в своих отношениях с солнцем. Сейчас вещь на подоконнике выглядела деревянной, но ведь мгновением раньше она играла металлическим блеском. Ворона не могла ошибиться, но и что бы там ни лежало, оно не могло изменить свою природу – это противоречило всему вороньему опыту.
Новая загадка решила дело. Вопреки благоразумию, ворона сделала полукруг и опустилась на подоконник.
На подоконнике лежал меч. Рукоять с насечкой, чтоб не скользила ладонь, кованая гарда с замысловатым рисунком, широкое и тяжелое полотно – откуда современной птице увидеть такое? Но то, что эта штука в родстве с ножом, ворона поняла сразу. Она тюкнула клювом, меч звякнул. Железо. Она легонько подтолкнула его, меч остался на месте. Тяжелый.
Ворона просеменила вдоль – до самого острия. Новый ракурс. Она склонила голову, изучая – нет, как и не было, ничего деревянного.
Она так увлеклась, что не заметила, как из прихожей в комнату протиснулся здоровый чёрный котище. Бесшумно, пружиня при каждом шаге, он пересёк пустую комнату наискосок и замер, прижавшись к полу. Лишь хвост, живущий отдельной жизнью, не находил себе места. Он дёргался и перекладывался – справа налево, слева направо.
Ворона опознала опасность только в момент прыжка. Она успела расправить крылья, но не успела подняться в воздух. Кот прижал её лапой к подоконнику, полетело перо. Но с большой и бывалой птицей сладить было не просто. Ворона извернулась и быстро клюнула кота сначала в лапу, а потом в нос. Больно. Кот зашипел и ослабил хватку. Ворона дёрнулась и, оставив на подоконнике ещё несколько перьев, вырвалась на свободу.
Кот зло поглядел ей вслед, и ещё долго топорщил шерсть на загривке. Потом он успокоился, сел столбушком и, презрительно щуря глаза, стал рассматривать деревяшку, которой занималась ворона. Две палки скреплённые парой гвоздей – какая-то детская самоделка. Фрр, и это когда магазины полны красивых и ярких игрушек, где даже мыши похожи на настоящих.
Потом он вспомнил инструкцию – наблюдать, мелочь гнать, о непонятном докладывать. Можно ли считать эту деревяшку непонятным? Во всяком случае, доложить не мешает. А чтобы ворона не покусилась на вещественное доказательство, вещицу следовало припрятать. Самый простой способ – столкнуть во двор и прикопать землёй из цветочной клумбы.
Кот толкнул деревяшку лапой, и та заскользила по подоконнику. Кот поднял лапу, чтобы толкнуть ещё, да так и замер.
Чуть раньше внизу остановилось такси. Из машины, расплатившись с шофёром, вылез дядька в пёстрой футболке. Ну дядька как дядька. Какое дело коту до всяких там дядек. Но этот прямо-таки уставился на окна третьего этажа. Вот и машина уже уехала, а он всё стоит и смотрит. И смотрит как-то нехорошо.
Кот привык, что на него часто смотрят. Такую красоту не спрячешь. Пушистый, большой, почти весь черный – лишь на груди и на лапах благородные белые пятна. Грациозный. Под восхищёнными взглядами кот застывал в гордой позе и внутренне млел. Но дядька не восхищался. Он наклонился и подобрал несколько камушков.
Кот не стал испытывать его меткость. Когда человек действует так уверенно, можно уважительно предположить, что он не рискует разбить стекло. Вот и ещё один повод для доклада. Кот мягко перепрыгнул на ветку ближайшего дерева и, прошествовав по ней почти до ствола, сел и стал умываться, всем своим видом показывая, что это важное дело давно назрело и должно быть выполнено незамедлительно. Именно эта причина и заставила кота покинуть подоконник, а что до человека внизу, то всякие там прохожие кота решительно не интересуют.
Краешком глаза кот заметил, что дядька выбросил камушки, отряхнул руки и вошёл в подъезд.
В пустой квартире долго звучал звонок. Потом разочаровано замолчал. Человек за дверью подумал, потом для порядка позвонил ещё – уже не так долго. Открывать было некому. Оставалось только вздохнуть и уйти, и человек, наверное, вздохнул. Но не ушел. Произошло нечто другое. Дверь вдруг потеряла ясность очертаний, её контур начал двоиться. Казалось, что теперь существуют две двери: одна по-прежнему плотно закрыта, но есть и вторая, растворившаяся легко и бесшумно, чтобы пропустить какую-то пёструю фигуру.
Войдя внутрь, фигура протянула подобие руки, взялась за ручку раскрывшейся двери и захлопнула её, совмещая один призрак двери с другим. И сразу всё стало чётким – и дверь, и человек в пёстрой футболке, с любопытством оглядывающийся в прихожей. Без мебели она казалась незнакомым, странным и немного опасным местом.
Впрочем, Леонид Бенедиктович был волшебником, а у волшебников свои способы разбираться со странностями. Например, для волшебника комната, где когда-то стояла мебель, пуста лишь на первый взгляд. Если приглядеться, можно заметить тени теней, накопившиеся за то время, пока тут стоял какой-нибудь шкаф или стол. Стулья, обычно часто передвигаемые с места на место, исчезали бесследно, но Леонид Бенедиктович помнил, что угол комнаты занимало несколько громоздкое, но удобное кресло. Остальное было уже делом техники: выбрать правильный угол зрения, чтобы заметить в нужном месте лёгкую тень; обежать её взглядом по контуру, а потом охватить сразу всю, - главное не мигать и не отводить глаз. Тень набухнет и минуты через три примет свой обычный вид, подходящий для данного времени суток. Тогда надо краешком глаза зацепить предмет, отбросивший тень, и, как только он обретёт краски и плотность, резко перевести взгляд на него. Тут важно не поспешить – а то вспугнёшь: тень разлетится в клочья и о кресле можно будет забыть; и не затянуть – перестоявшая тень так и останется тенью.
Уф. Уютно устроившись в кресле, Леонид Бенедиктович попробовал обдумать сложившуюся ситуацию, но ему что-то мешало. Ах да…
Он по-особому щёлкнул пальцами, зацепил футболку где-то в районе подмышки и пару раз встряхнул. Цветные пятна на материи помутнели, сорвались с места и замелькали, словно пустились в пляс. А когда танец кончился, оказалось, что Леонид Бенедиктович одет в длинный восточный халат. Из-под халата смешно выглядывали разношенные кроссовки, но с ними Леонид Бенедиктович мирился – волшебнические башмаки с узкими загнутыми носками слишком уж натирали ноги.
Итак, почему же квартира пуста?
Леонид Бенедиктович сегодня проснулся раньше обычного. Разбудила его тревога. Пока он варил себе утренний кофе, жарил тосты, завтракал, тревога подгоняла его, но он никак не мог с ней разобраться. Горизонты жизни были безоблачны. Он начал перебирать своих родных и знакомых, и тут что-то откликнулось. Допивая последний глоток, Леонид Бенедиктович твёрдо знал: неприятности посетили Мишу - его маленького коллегу и друга.
Леонид Бенедиктович редко когда сомневался в своей интуиции, и она почти никогда не подводила его. Но сейчас интуиция молчала. Пустота Мишиной квартиры была значимой, но значение её можно было понять двояко: либо с Мишей случилась настоящая большая беда, либо тревога, забежавшая к Леониду Бенедиктовичу этим утром, вызвана эхом крупных событий, которые хотя и всколыхнули мир его друга до самого основания, но сами при этом не обязательно несли в себе зло. Это могли быть даже радостные события.
Леонид Бенедиктович закрыл глаза и мысленно прошёлся по всей квартире, восстанавливая её в соответствии со своими воспоминаниями недельной давности. Вскоре он нашёл то, что ему было нужно.
Крякнув, он вылез из кресла и вышел в прихожую. Там было сумрачно. Солнечного света, попавшего в прихожую вместе с Леонидом Бенедиктовичем из комнаты, было явно недостаточно, чтобы растворить тьму, залегшую вдоль плинтуса и затаившуюся в углах.
Леонид Бенедиктович почесал переносицу, оценивая обстановку. Затем решительно закрыл дверь в комнату, приложил ухо к замочной скважине входной двери и прислушался. На лестничной клетке было тихо. Тогда он осторожно потянул ручку входной двери на себя. Дверь послушно раздвоилась уже знакомым нам образом. Леонид Бенедиктович исчез, и через минуту возник снова – с лампочкой в руках. Видимо, он вывернул её на лестнице, - непростительное хулиганство для человека его лет и профессии.
Пыхтя и отдуваясь, он выволок из комнаты кресло, - оставленное без внимания, оно уже успело малость расплыться, - немного замешкался, - снимать кроссовки или нет, потом махнул рукой и залез так.
Вкрутив лампочку в патрон, Леонид Бенедиктович торжественно щёлкнул выключателем, и тусклый электрический свет наполнил прихожую. Нужный эффект был достигнут.
- И чего только не приходится делать, - пробормотал Леонид Бенедиктович себе под нос.
Минуты две ему пришлось поползать на коленях вдоль плинтуса, отыскивая нужную тень. Иногда он щекой касался линолеума, а потом отплёвывался от пыли.
Наконец, тень была найдена, и скоро на стене нарисовалось высокое овальное зеркало в бронзовой раме.
Леонид Бенедиктович поставил кресло так, чтобы оно не давало в зеркале отражения, уселся, удобно откинув голову, крепко зажмурился, а потом чуть-чуть приоткрыл глаза. Из-под приопущенных век он как будто подглядывал за зеркалом. Зеркало замерцало и стало показывать отражения. Вот крепкие молодые люди пронесли шкаф. Вернулись обратно. Следующей ходкой они вынесли стол. Толстенький человечек прошёл с коробкой в вытянутых руках, видимо, опасаясь испачкать костюм. За ним с другой коробкой почти проскакал весёлый светленький мальчик. Грузчики вернулись. Ага, настал черёд кресла, – того самого, в теневой копии которого восседал теперь Леонид Бенедиктович. Грузчики чуть не сбили вернувшегося в квартиру мальчика. Мальчику пришлось вжаться в стену. Он что-то жуёт. И, правда, – в руке у него яблоко. Теперь он задумчив. Появился толстенький в костюме, протягивает руки к зеркалу. Отражения заметались и исчезли. Оригинал зеркала сняли со стены.
Кое-что стало понятно. Мишу не увезли силой. Случился обыкновенный переезд. Возможно, вернулись Мишины родители.
Но как бы Леонид Бенедиктович не пытался уговорить себя, он чувствовал – здесь что-то не так. Даже если это переезд, вряд ли его можно назвать обыкновенным. Начать с того, что Миша не собирался переезжать. Они виделись три дня назад, и Миша не ждал перемен. Допустим, родители действительно вернулись – упали, как снег на голову, но тогда – и это следующая неувязочка - зачем вывозить мебель? Отмерив многие тысячи километров, захочется ли затевать такую возню сразу же на второй день после приезда?
Родители могли вызвать Мишу к себе. Но в этом случае Миша первым делом позвонил бы Леониду Бенедиктовичу – попросить совета, содействия, - легко ли так быстро распродать или пристроить мебель, сдать квартиру хорошим людям, - наконец, Миша просто бы предупредил, что уезжает.
Да и не похоже, что квартиру собираются кому-то сдавать. Самый грозный факт – её вопиющая пустота. Срываясь с места – на время ли, насовсем, - люди всегда что-нибудь оставляют. Всегда находится что-нибудь ненужное, что не стоит брать с собой, а выкинуть собственными руками – жалко. Наконец – элементарный мусор. Любой чистюля, замученный переездом, оставит пару газет, не понадобившихся при упаковке, календарик на двери, полупустой пузырёк в стенном шкафу, старый веник.
Ничего подобного. Из этой квартиры взято всё, - о прошлом напоминают разве что обои на стенах, да тени теней – тем, кто умеет их понимать.
И тем более странно в этой зияющей пустоте смотрится Меч Мужества – вещь, которую Миша никак не мог просто забыть. Значит, Меч оставлен специально, – но с какой целью? Если это знак, то знак чего?
Леонид Бенедиктович познакомился с Мишей в лесу. Впрочем, городской лес не добирает нескольких унций до полного веса этого слова. И всё же – нестриженая природа, птичий цвирк вместо жужжания машин, воздух, пригодный для вздоха, живые цветы… Леонид Бенедиктович наслаждался сочетанием золотого с зелёным, наблюдая, как капли солнечного света маслянисто стекают по широкой листве молодых лип, когда его внимание задел разговор за спиной.
- Мама, мама, смотри! Мальчику плохо!
- Нет, детка, это он играет.
- А во что он играет?
- Не знаю, детка.
- Можно, я тоже поползаю по траве?
- Нет, детка. Трава может быть ещё влажной. Земля холодная. Ты ведь не хочешь заболеть?
- А почему ему можно?
- Ему тоже нельзя. Только его родители забыли сказать ему об этом. Ну пойдём, детка. Хватит оглядываться. Это уже становится неприличным.
Леонид Бенедиктович перекинул ноги через лавочку, благо она была без спинки, и сел лицом к дорожке. Теперь он тоже видел мальчишку, стоящего на четвереньках на дальнем конце поляны. Рядом с мальчишкой зияла раскрытым зевом довольно большая сумка. Он то и дело опускал в неё руку – что-то убирал, что-то доставал, припадал к самой земле, замирал ненадолго, и всё повторялось снова. Иногда в руках мальчишки мелькала яркая радуга.
Леонид Бенедиктович заинтересовался, встал и подошёл посмотреть, что он там делает.
В сумке друг на друге стояло несколько неглубоких коробок. Верхняя была раскрыта, и в ней на вате, которой было выстлано дно, лежали разнокалиберные пузырьки из-под лекарств – тёмные и прозрачные, но обязательно - стеклянные и обязательно - с плотно закручивающейся крышкой. Мальчик как раз длинными и тонкими пальцами музыканта достал из коробки очередной пузырёк, свинтил крышку и вытащил, поддев ногтем, резиновую пробку, затыкавшую горлышко.
Хотя Леонид Бенедиктович не ронял лишних звуков, мальчик почувствовал его присутствие, оглянулся и вопросительно улыбнулся. Он нисколько не насторожился.
- Можно я посмотрю, как ты это делаешь? – спросил Леонид Бенедиктович.
Мальчик улыбнулся ещё шире, и кивнул. Потом лицо его стало серьёзным, только в глазах ещё продолжала светиться улыбка. Он наклонился к самой земле. Осторожно, от волнения высунув язык, большим и указательным пальцами левой руки он взял травинку чуть повыше её середины и слегка потянул в сторону. Этого оказалось достаточно, чтобы солнечный луч, упавший в возникший просвет, высветил большую каплю росы, заигравшую бриллиантовым блеском. Мальчик подвёл пузырёк под самую капельку и коротким, выверенным движением встряхнул травинку. Росинка упала в пузырёк, прочертив в воздухе радужную дорожку.
- Да ты виртуоз! – удивился Леонид Бенедиктович.
- Это уже сотая! – гордо сообщил мальчик.
- Тебе помочь? – Леонид Бенедиктович присел рядом на корточки. – Можно?
Мальчик кивнул. Леонид Бенедиктович вставил конец травинки в следующий пузырёк и пригнул её книзу. Капля, сидящая на травинке, забеспокоилась, перекладывая центр тяжести из стороны в сторону. Леонид Бенедиктович легонько подтолкнул её взглядом, и она торжественно и важно скользнула в свою стеклянную клетку.
- Какая серьёзная получилась… - Мальчик покачал головой. – Не пойдёт!
- А, по-моему, – ценный экземпляр, – Леонид Бенедиктович поднял пузырёк к свету, - гляди какая большая.
- В ней мало солнца. Её не заставишь смеяться.
Мальчик поправил вату в коробке, изъял у Леонида Бенедиктовича пузырёк с неудачной каплей и положил к остальным – из вежливости.
- Я тебе испортил охоту. – Леониду Бенедиктовичу было досадно – мальчик ему понравился.
- Не берите в голову! – мальчик накрыл коробку крышкой и застегнул сумку. – Всякая охота рано или поздно приходит к концу. Всё дело - в настроении, оно - слишком летучая штука. Я вот задумался, и настроение улетело.
Он хитро сощурился.
- А знаете, о чём я подумал? Почему капля Вас послушалась? Вы же травинку даже не встряхнули.
Пришлось признаться. Так они и познакомились.
- - Я тоже хочу быть волшебником, - задумчиво протянул Миша. – Мне кажется, что настоящее волшебство не противоречит тому, что нас окружает. Наоборот, всё вокруг волшебно и удивительно. Во всём лесу нет двух одинаковых листьев – у каждого своя, отдельная тайна. Облака, меняя форму, словно хотят нам рассказать о чём-то, а мы не знаем их языка. Каждая капля росы способна отразить одно из моих настроений. Мир основан на чуде, дышит им. И если прислушаться и уловить это дыхание, не потребуется никаких заклинаний. Главное – понять и попытаться дышать с ним в такт.
- Они вышли на опушку леса.
- Гм. А это? – Леонид Бенедиктович широким жестом показал на белые одинаковые коробки домов, грязные автобусы, столпившиеся у конечной, цепочку киосков у автобусной остановки.
Миша молча смотрел на открывшуюся панораму, словно пробуя новым взглядом привычную и примелькавшуюся картину.
- Здесь нет волшебства, - наконец произнёс он.
- Зато здесь живут люди. И пусть они далеко не волшебники, дыхание этого мира не менее поучительно, чем дыхание леса. – Леонид Бенедиктович легонько ткнул Мишу в плечо. – А разве волшебство без людей имеет хоть какой-нибудь смысл? Разве не всякое чудо адресовано человеку?
К этому разговору они вернулись через несколько дней. Миша позвал его к себе, вернее Леонид Бенедиктович напросился в гости – его интересовала дальнейшая судьба росинок.
За окошком шуршал листьями дождь. Они сидели на кухне и пили чай. Такую погоду Миша счёл неблагоприятной для показа коллекции:
- Настроение может смазаться.
Большие листья клёна тяжело стряхивали капли. Миша открыл форточку пошире. Запах влажной земли, прибитой пыли смешался с запахом свежего чая. Пришепётывание дождя зазвучало сильней.
- В такую погоду хорошо грустить. А в росинках я хочу найти радость. Живая капелька радости – мерцающий кристалл. Положишь на ладонь – и согрето сердце. Мне уже видится, какой она должна быть. Утренняя роса, настоянная на кварце, чуть-чуть серебра – чтобы держалась форма, может быть – хорошая музыка и – много-много солнца. Хорошо бы заманить в капельку несколько солнечных зайчиков, если они согласятся там жить…
Он помолчал.
- Я думал над вашими словами, Леонид Бенедиктович. Я ещё совсем не волшебник. Я не чувствую других людей. Совершенно. Я не знаю, что им нужно. Я пока пытаюсь вырастить чудо по своему вкусу, такое, которое бы подошло именно мне, поддержало меня в трудную минуту, помогло бы мне измениться. Мне грустно – и я мечтаю о Капельке Радости, мне одиноко – и вот она, Книга Любопытства, мне страшно – и скоро у меня будет настоящий Меч Мужества.
Леонид Бенедиктович полистал Книгу Любопытства, подержал Меч Мужества в руках. Это были интересные вещи. Миша охотно рассказывал, как он их делал, но Леонид Бенедиктович понимал, что, задумай он повторить эти действия шаг за шагом, у него ничего не получится. И не случайно. Он давно знал, что у каждого волшебника – свой стиль. В каждое чудо помимо всего прочего попадает частичка того, кто производит это чудо на свет - будь то летучая тень, отсвет души, прищуренный взгляд, невзначай обронённое слово. И без этой добавки чудо не состоится. Всё остальное можно найти, а этого – не купить, не подделать.
Книга Любопытства была завершённым продуктом. Она состояла из нескольких страниц. Сколько ни листай, каждый раз – новая картинка. Тронешь картинку пальцем – она оживает: едут машины, люди переходят дорогу, звучит незнакомая речь; разлапистые ёлки отрясают излишки снега, пронзительно крикнет лесная птица – и вновь тишина; а то слышен шелест гальки, ленивые волны облизывают берег тёмными языками. Картинку можно было настраивать по своему желанию, но как – Леонид Бенедиктович толком не научился. Миша верил, что Книга Любопытства показывает то, что действительно происходит – где-то не здесь. Но Леонид Бенедиктович сомневался. Он знал, что результат волшебства часто отличается от того, что хотелось волшебнику. Чудо не прозрачно и не ведомо до конца, даже если ты его сделал своими руками. Этим настоящее чудо и отличается от жалких подделок.
Меч Мужества был ещё далёк от совершенства. По Мишиной задумке, он должен вливать в человека, взявшегося за его рукоять, стальную решимость, делать его по духу воином. Но что-то ничего подобного не ощущалось. Зато чётко работал защитный механизм. Приземлённая личность вместо стального меча видела лишь деревяшку. Отличная мимикрия. Только… Леонид Бенедиктович осторожно поинтересовался тогда: не слишком ли трусоват Меч? И Миша, вздохнув, ответил, что да, ещё есть над чем поработать.
И вот теперь Меч Мужества лежал на подоконнике – единственная вещь во всей пустой квартире. Для стороннего наблюдателя – палка палкой.
Пока Леонид Бенедиктович суетился, оживляя старые тени, его тревога кружила вокруг Меча. И не напрасно. Ещё одна тень – живая и пушистая мелькнула в проёме окна, и всё тот же чёрный котяра мягко опустился на подоконник. Он был основательный кот и не любил оставлять дело несделанным. Если уж он решил припрятать подозрительную деревяшку, так тому и быть. Откуда же ему знать, что тревога всегда настороже?
Что такое тревога? Это какое-то смутное чувство, пронизывающее насквозь - от горла, где перехватывается дыхание, до поджилок, что предательски начинают дрожать. Приятного мало. А если попытаться придать ему зримый облик? Например, спроецировать его на стену?
Когда кот увидел этого монстра, у него шерсть встала дыбом. Он жалобно мяукнул и свалился с подоконника в предобморочном состоянии.
Мгновением позже Леонид Бенедиктович, подойдя к окну, мог проследить, как кот стремительно удирал – мимо детской площадки, мимо коляски с ревущим малышом, мимо мусорных баков – мимо, мимо, мимо. Чёрная визжащая молния.
- Так, ещё этот кот, - пробормотал Леонид Бенедиктович и взял в руки Меч Мужества.
Сначала электронная почта выкинула письмо, похожее на телеграмму: «Misha, dyadya Zhenya edet v Moskvu. Slushaysya. Tseluem. Papa i mama». Письмо загадочное, и не потому, что пришло с неизвестно какого адреса, – мама редко пользовалась бесплатной почтой, а потому всегда забывала пароли, и каждый раз ей приходилось заводить себе новый адрес. Телеграфный стиль тоже не удивлял, - с помощью ручки ли, клавиатуры ли мама писала всегда предельно скупо. Загадка была в другом: до получения письма Миша и не предполагал о существовании какого-то дяди Жени... Однако не прошло и часа, как дядя Женя уже позвонил в дверь его квартиры.
Дядя оказался весь из себя кругленький и масляный. Чёрные усы смешно подпрыгивали под его носом, когда он надувал щёки, чтобы с шумом выпустить воздух. А он имел привычку заполнять этим паузы в разговоре. Он легко и охотно смеялся грудным тёплым смехом. Несколько удивляли глаза. Они жили как бы отдельной жизнью – смеялись, когда дядя говорил что-то серьёзное, а когда шутил, смотрели холодно и строго.
Дядя принёс с собой торт, и они сразу же сели пить чай. За чаем Миша поинтересовался, как же так случилось, что он до сих пор не слышал о своём дяде.
- Ничего не слышал, говоришь? – Дядя хлопнул себя по бёдрам, - Вот это анекдот! Впрочем, - дядя оборвал смех, продолжали смеяться только глаза, - это и странно и понятно. Понятно, что тебе не рассказывали обо мне, потому что я всю жизнь был неудачником. Когда я женился, жена через два месяца бросила меня и ушла к другому. Я учился на радиоинженера, а когда выучился, наша электронная промышленность сыграла в ящик. Я стал торговать и проторговался. У меня были долги, меня искали, мне приходилось прятаться. В общем, история моей жизни – не для детских ушей. Но всё же я не мог исчезнуть бесследно. Тащи сюда семейный фотоальбом!
Фотоальбома у Миши не было. Не отложилось столько семейного счастья. Любимая фотография мамы и папы стояла за стеклом книжной полки. Была ещё коробка в стенном шкафу с разными снимками: пухлый малыш – Миша в младенчестве, мама и папа до свадьбы. Друзья мамы и папы.
Дядя Женя разбросал фотографии по столу, сортируя их уверенным движением ногтя.
- Ага! Вот! – довольно крякнул он и вытащил одну на середину стола. Остальные широким махом сбросил обратно в коробку. На снимке мама и папа сидели в большой компании совершенно незнакомых лиц. На столе сверкала посуда, группами стояли бутылки. На заднем плане топорщилась пальма.
- Это мы в ресторане, отмечаем день рождения твоего папы, - пояснил дядя Женя. – А вот он я. – Он ткнул пальцем в круглое улыбающееся лицо за два человека от мамы. Что ж, определённое сходство было.
- Через две недели я подался в бега, - вздохнул дядя. – А спустя полгода родился ты. Ну что, признал родственничка?
- Да я… - Миша мямлил. Собраться с мыслями что-то не получалось.
- Кстати, я тебе письмо от предков привёз. – Дядя Женя словно не замечал Мишиного состояния.
Письмо было, однако, вовсе не Мише.
«Дорогой Женя! – было написано аккуратным маминым почерком. – Мы рады, что ты, наконец, осел и остепенился. Жизнь полна парадоксов: теперь ты в Москве, а мы – в Южной Африке. Ещё полгода здешней каторги нам обеспечено. Контракт очень жёсткий. Нет возможности выбраться в Москву даже на недельку. Так что, когда увидимся, не знаю.
У нас к тебе великая просьба. После того как Мария Александровна умерла, Миша остался совсем один. Приглядеть за ним некому. Он мальчик уже большой и сознательный, но время сейчас такое – мало ли что. Скоро первое сентября. Он, конечно, не будет прогуливать. Но было бы лучше, чтобы кто-нибудь из взрослых был рядом. Не заглянешь ли к нему? Мне всегда казалось, что ты любишь детей. Особенно самостоятельных и толковых. Миша – умница. Никогда не скандалит, всегда умеет себя занять. Было бы чудненько, если бы вы подружились. В крайнем случае, подыщи, пожалуйста, кого-нибудь – какую-нибудь пожилую женщину, которая могла бы готовить, убирать и приглядывать. Все расходы, разумеется, за наш счёт. Просто напиши, куда переводить деньги и сколько.
Целую тебя в пухлую щёку,
Твоя любящая сестра и Володя».
В то, что родители объявятся через полгода, Миша не верил – контракт уже не раз продлевался. Они и звонили нечасто. Писать письма мама не любила, папа же вообще никогда не писал.
Дядя Женя потрепал его по руке и забрал письмо.
- Ну-ну, не раскисай. То, что я люблю детей, это чушь. По возможности, я их обходил стороной, и что они из себя представляют, знаю слабо. Но это письмо… - он приподнял письмо за краешек двумя пальцами. – Одна эта фраза: «все расходы, разумеется, за наш счёт»… Я люблю свою сестрёнку, но не переношу подобный снобизм. Твои родители считают себя богатыми людьми; дружок, они просто не знают, что такое богатство.
Миша посмотрел дяде Жене прямо в глаза – они смеялись. Говорил же он вполне серьёзные вещи:
- Извини. Я идиотским образом проехался по твоим родителям. Какому ребёнку это понравится? Твои родители, конечно, самые лучшие в мире, но они – далеко, а я – здесь. И я – твой дядя. Вот что я придумал. Не будет никаких пожилых тётушек, не будет приглядывания. Я на днях прикупил замечательный загородный домик на берегу озера. Ещё не обставил. Давай перебирайся ко мне; перевезём квартирку – будешь жить, как жил, только я под боком. Природа – прямо за окном. Лес, птички. Я вижу – в тебе дух исследователя. Пожелаешь – можно какой-нибудь аппаратурой обзавестись: подзорная труба, фоторужье, микроскоп, фотопринтер. В школу тебя будет возить мой шофёр. И родителям спокойно, и мне веселей. А свои прибыли – считай сам.
Дядя Женя шумно прихлебнул чай.
Миша никак не мог понять, противен ему дядя Женя или, наоборот, нравится. Натура у него широкая – несомненно, язык бойкий, разве лишь с глазами неладно. Хотя при такой жизни уцелеть, наверно, только и можно, смехом встречая всё, что бы ни происходило вокруг.
А как хотелось видеть за окном не двор, заставленный «ракушками» и машинами, ночующими прямо на тротуаре, не чахлые деревца с вытоптанной и тщательно выметенной серой землёй под ними, не цветные пятна закрашенных хулиганских художеств на стене соседнего дома, а – Лес. Слышать не вечно пикающую машинную сигнализацию, не пьяные выкрики полуночных гуляк, не радио из машины, а птичьи голоса и шорохи ветра. Вдыхать не бензинные выхлопы и не смрад горящей помойки, а воздух. Всё то, о чём дядя Женя упомянул с насмешкой и мимоходом, вдруг живо предстало перед ним одним развёрнутым полотном, многомерным миром, чистым, чуть ли не первозданным.
В какой-то момент Миша осознал, что он, оказывается, давно мечтал о чём-то подобном. И вот, как в сказке, является из ниоткуда дядя Женя и предлагает волшебный дворец. Осталось лишь согласиться и свершится чудо: одна мечта окажется явью.
Впрочем, согласия не потребовалось.
- Я думаю, - сказал дядя Женя, составляя грязную посуду со стола в раковину, - нет резона откладывать хорошее дело на потом. Сколько у нас сейчас времени? – Он обтёр руки полотенцем и выудил из кармана мобильный телефон.
- Видишь ли, не ношу часов, - как бы извиняясь, проговорил он, пожимая плечами. – Не терплю лишней тяжести на запястье – сковывает свободу рук. Ещё только половина четвёртого. Ну-ка, ну-ка.
Нет, дядя Женя, наверное, всё же был чудодеем. Пара звонков, и начались удивительные вещи. Миша ещё не успел толком осмыслить грядущие в жизнь перемены, только посуду вымыл, как под окном уже оказался грузовик. Одновременно возникла бригада грузчиков, профессионально и быстро расправившаяся как с самой мебелью, так и с её содержимым. Всё стремительно паковалось в подходящие коробочки и выносилось, а дядя Женя уверял, что в том же порядке всё окажется на своих местах уже на новом месте – фирма гарантирует. Миша и сам поучаствовал в этой муравьиной работе, даже дядя Женя приложил руку.
В отдельную коробку Миша отобрал то, что ему было особенно дорого: Книгу Любопытства; радужный кристалл, в который слились самые светлые и яркие росинки; маленький рождественский колокольчик – будущий Колокольчик Тишины, ему как раз не мешало получить хорошую порцию шёпотов полуночного леса. Меч Мужества не вмещался в коробку, и Миша пока положил его на подоконник.
У лифта он наткнулся на дядю Женю.
- А, натуралист! - дядя игриво постучал ногтём по коробке. – Все свои поделки забрал, ничего не забыл? Ну, беги, беги. – При этом мыслями дядя был явно не здесь – слишком холодно и тяжело смотрели его глаза.
Потом Мишу захватила идея. А что, если действительно забыть Меч в пустой квартире – так, на пару деньков. Это будет настоящее испытание. Может быть, это закалит его?
Вернувшись в комнату, Миша раскрыл окно и спрятал Меч за приоткрытую створку. Для верности он и занавеску задёрнул. Занавеску потом сняли, но Меч так никто и не заметил. У бригады, вызванной дядей Женей, по поводу открытого окна не было никаких указаний, дядя Женя почему-то и сам не потрудился его закрыть, а Миша держался от окна подальше, чтобы не привлекать излишнего внимания – ему хотелось избежать объяснений.
Уже на следующий день Меч был лишён укрытия – порывом ветра окно распахнуло настежь.
Элитный посёлок, где дядя Женя «прикупил» домик, прятался за высокой бетонной стеной. Поверху вилась колючая проволока. Миша подозревал, что она под током. По ночам охрана посёлка спускала собак. Собаки были прекрасно вышколены – не выли, не гавкали беспорядочно, передвигались почти бесшумно.
Миша наблюдал за ними из окна. Они пробегали в круге света от фонаря и исчезали во тьме. В первую ночь он вышел на крыльцо. Тотчас по ту сторону калитки возникла собака, села и уставилась на него колючими злыми глазами. Мише стало жутко, и он ушёл в дом.
В общем-то, можно было не бояться – дом окружал забор – изящная витиеватая, но прочная металлическая решётка, а калитку запирал магнитный замок.
Меры безопасности этим не исчерпывались. Над крыльцом висела видеокамера, а в комнатушке у входа днём и ночью сидел охранник и пялился на экран.
Миша чувствовал себя совершенно раздавленным такой серьёзной защитой.
И в лес и на озеро его постоянно провожал другой охранник. Вёл он себя прилично – ходил поодаль, смотрел в противоположную от Миши сторону, и всё же… Не будешь же при нём собирать росу или ловить стаканчиком эхо?
- Погоди, пообвыкнешь, - говорил ему дядя Женя. – Я вот охрану замечаю, когда она мне нужна. А так – мы просто существуем на параллельных курсах. Теперь тебе без охраны нельзя. Уже пол-Москвы знает, что я обзавёлся племяшкой. А кое-кто имеет на меня зуб. Ещё решит на тебе отыграться. Ходи пока под присмотром.
И Миша ходил. Вроде как вместе, но – на параллельных курсах. Вроде и с человеком, но на самом деле – один. Одиночество захлестнуло Мишу. Он привык к уединённому образу жизни, но это было совсем другое.
Раньше его спасала возможность слиться с природой, ощутить себя её частью. Теперь же и на самой красивой поляне он чувствовал свою отстранённость. Выпав из привычного мира, он потерял надёжное основание жизни. Никогда ему ещё так не хотелось на кого-нибудь опереться. И прежде Миша свою самостоятельность ощущал не как собственное достижение, а скорее как некую внешнюю неизбежность. Сейчас он готов был от неё отказаться, это было несомненное зло.
Миша пробовал дозвониться до Леонида Бенедиктовича - телефон молчал. Несколько раз он набирал номер родителей. Там работал автоответчик, разговаривающий по-английски. Оставлять сообщение не хотелось.
Он попросил у дяди Жени разрешения съездить к себе на квартиру.
- Зачем? – удивился тот. – Тебе у меня плохо?
- Нет, просто…
- А, понимаю, - ностальгия. Обманная штука. Кажется - вернёшься и окунёшься в прежнюю жизнь. Ан нет. И место то же, часто и люди те же, а жизнь – ушла. Ты изменился, и всё – не так. Смотришь на то, что было, и понимаешь, что этого уже нет. Травить душу, вот как это называется. – Дядя весело фыркнул в усы. – Ты меня слушай, я – мудрый. Впрочем, словами жизни не научишь. Собирайся, поехали.
Дядя оказался прав. Мишина отстранённость не исчезла, наоборот, только усилилась. Квартира казалась мёртвой. Ещё несколько дней назад она была его домом, теперь же это было просто место, и если взгляд из окна и рождал какие-то воспоминания, то воспоминания эти были смутные и пыльные, как будто пролежали уже не один десяток лет. Дом его был не здесь. А где? Миша затруднился с ответом. Похоже, что больше у него вообще не было дома. Ему стало себя невыносимо жалко, он даже хлюпнул носом
- Гляди-ка, - раздался весёлый дядин голос, - в прошлый раз мы забыли закрыть окно. Хорошо, что здесь оставались лишь стены. Иначе быть бы нам обворованными, факт.
И тут, пока дядя закрывал окно, Миша осознал другой непреложный факт – Меч Мужества исчез. Его не было. Кто-то взял его, и мимикрия не помогла. Это был сокрушительный удар. Миша сел на пол и разревелся.
Дядя Женя дал ему поплакать. Потом подошёл и взъерошил волосы на голове.
- Ну-ну, мужик, давай без истерик. Через это надо пройти. Человек, как ящерица, должен уметь терять свой хвост. То, что в прошлом, - уже прошло. Хвост отрастёт снова. Посмотри на это дело и так: что тут есть? Четыре стены. Стоят ли стены слёз?
- Не в этом дело, - вздохнул Миша, вставая на ноги.
- А в чём? – спросил дядя, подавая ему платок.
Миша вытер слёзы и высморкался.
- Я тут потерял одну вещь.
- Из твоих поделок?
Миша кивнул.
Дядя, закусив губу, какое-то время буравил его взглядом.
- Ты уверен? Я лично обошёл квартиру перед отъездом – ничего не было.
- Я оставил его на окошке, за створкой, - признался Миша.
Дядя опять покусал губу.
- Что ж, - сказал он хрипло, - самое надёжное место. Поздравляю. Приманка для вора.
Он явно рассердился.
- За тобой всё же надо приглядывать. – Это было всё, что он сказал на обратном пути. Впрочем, Миша и не напрашивался на разговор.
Первое сентября Миша встретил с радостным чувством. Что-то обязательно изменится. Линия жизни и линия горизонта вот-вот должны вильнуть и лечь уже совсем по-другому. Его ждали новая школа и новые товарищи. Чтобы успевать в старую школу, пришлось бы вставать в половине шестого. Сил на такой ежедневный подвиг у него не было. Поэтому Миша легко согласился на предложение дяди Жени перевестись в здешний лицей.
Лицей помещался в старом особняке, навидавшемся многого за свои сто лет, да не просто сто, а, пожалуй, и с хвостиком. Фасад его и сейчас выглядел довольно уныло, словно дом нахмурился, неодобрительно посматривая на нынешние обстоятельства жизни. Внутри, однако, всё было перестроено. Горел яркий свет. Подвесной потолок радовал своей белизной. Стены были покрашены в самые неожиданные цвета. В дверях в золотых ободках блистали чистым стеклом оконца.
Класс был небольшой – за партами сидело всего пятеро, Миша вошёл шестым и последним. Не успел он сесть, как ему в шею стукнула пулька. Он обернулся. Сидящий сзади наискосок через проход рыжий мальчишка прицелился пальцем и сказал – «Пуф!». Миша пожал плечами и посмотрел на доску, где учительница писала тему урока. В затылок ударила новая пулька. Довольно больно.
- Лобов, прекрати сейчас же! - зашипел сзади девчоночий голос.
- Пуф! – это, видимо, был выстрел из пальца.
- Дети, тише, - сказала учительница и повернулась к классу.
До конца урока Миша был поражён ещё трижды. И каждый раз повторялось: девчонка шипела – «Лобов!», Лобов отстреливался, а учительница просила тишины.
Миша недоумевал, почему она терпит такое. В старой школе виновные немедленно были бы вызваны к доске, а то и выставлены за порог класса. Здесь же предстояло выкручиваться самому.
На переменке Миша решительно подошёл к Лобову;
- Стреляемся после уроков.
Тот посмотрел ленивым взглядом:
- А может тебе морду набить?
- Давай. Это просто. Ты сильнее, у тебя это получится. Это джентльмены заботятся, чтобы у противников были равные шансы. Но здесь джентльменов нет.
- Джентльменов нет, - мрачно подтвердил Лобов. – Ты откуда такой взялся?
- Из Москвы.
- Хорошо, что не из Владивостока. Из какого посёлка?
- «Лесное озеро».
- Жорик, это твой земляк, привечай.
Одноклассники топтались тут же, – мальчик с мальчиком, девочка с девочкой. Но стоило Лобову воззвать к одному из них, как все сразу сошлись в одну группу – Лобов в центре. Чёрненький вертлявый мальчик пролез между Мишей и Лобовым.
- А, сосед. Теперь нас тут большинство. Я и Иринка – тоже из «Озера». Ванюша, - он кивнул в сторону Лобова, - и Эля – из «Ключей», а Карен у нас вообще деревенский.
- Ты его не слушай, - тихо сказал Карен, - наврёт.
- А где я наврал? У тебя адрес какой? – Деревня Самойлово. Вот деревенщина ты и есть!
- Деревня Самойлово. Посёлок хлебозавода. Мы там дом купили, - уточнил Карен.
- Стало быть, не только деревенщина, но ещё и булочник, - не унимался Жорик. – А ты где в «Лесном» живёшь? – повернулся он к Мише. – У тебя какой номер?
- Шестнадцать, - прозвучало, как будто Миша представился, только вместо имени – номер. «И забавно и обидно, - подумал Миша, - как быстро ты можешь потерять свою отдельность и непохожесть, оказаться встроенным в какой-нибудь числовой ряд, сам того не желая и почти ничего не сделав для этого».
Впрочем, непохожесть ему тут же вернули.
- Ого! – заликовал Жорик. – Да ты у нас мистер Пол-участка. Господин Пол-усадьбы. Полусадик. Палисадник, одним словом. Ребята, разрешите вас познакомить с миленьким Палисадником. Во избежание телесных травм, цветы просьба не рвать!
- Жорик!
Словоизвержение прекратилось.
- Объяснись! – Потребовал Лобов.
- Да всё проще пятёрки по физике, - Жорик развёл руками. Руки – ладонями вверх, мол, никаких задних мыслей. – Участки у всех стандартные, ровные квадратики. Но видимо, кто-то поиздержался и половину участка продал. Все домики посредине стоят, а шестнадцатый жмётся к забору. Бедный такой родственничек. И сам поменьше других, и земли вокруг почти не осталось. Да вот Иринка подтвердит, она на него через забор каждый день смотрит.
Лобов посмотрел на серьёзную высокую девочку с короткой стрижкой. Та тихо сказала:
- Правда.
- Ну, быть тебе Палисадником, - Лобов покровительственно хлопнул Мишу по плечу. Вышло довольно сильно и больно. – А теперь в класс.
Мише было досадно, что он не сказал последнего слова. Получилось, как будто он принял кличку. Теперь отстоять своё имя будет намного сложнее. Было ещё нечто, заставляющее задуматься: девочка с задней парты оказалась соседкой по дому. И как он её раньше не замечал? Теперь же придётся заметить. Как скоро они столкнуться вне школы, и как себя при этом вести? На последний вопрос Миша не мог придумать ответа.
Глава 7. Волшебник на разведке
Леонид Бенедиктович повесил Меч Мужества на стенку напротив своего любимого кресла. Для этого всего-то потребовалось вкрутить два шурупа. Зато теперь каждый день, когда после утреннего кофе он по привычке садился на традиционные пятнадцать минут – привести свои мысли в порядок, первое, что приходило ему на ум – что с Мишей? Где он?
На третий день выкристаллизировалось решение. Не будет ничего плохого в том, если Леонид Бенедиктович разыщет своего маленького друга. Даже пусть Мише и не нужна помощь: если у него всё хорошо, он просто обрадуется новой встрече. Впрочем, обрадуется ли? Если бы Мише хотелось увидеться, просто поговорить – он наверняка бы позвонил. Может быть, Миша устал от их разговоров? Не очень-то интересно общаться со взрослым, который то и дело даёт тебе понять, что он знает больше и что его взгляды на мир верней.
Только тут Леонид Бенедиктович осознал, как он привязан к Мише. Стоило допустить, что он Мише больше не нужен, как внутри словно что-то заскрипело и заскрежетало. Леонид Бенедиктович сморгнул и удивился, как в его комнате стало тускло.
Он встал и подошёл к окну, чтобы посмотреть, хорошо ли вымыты стёкла. Стёкла сверкали чистотой и пропускали все солнечные лучи без задержки. Небо было ясным, и солнце вливалось в комнату щедрым потоком.
К сожалению, тени, ложащиеся на душу, не подчинялись волшебному таланту Леонида Бенедиктовича. Но он знал и другие методы. Надо действовать!
В районе, где жил Миша, было несколько школ. Скорее всего, он учился в одной из них. И если допустить естественный ход вещей, в школе должна быть информация - ведь кто-то должен был забрать Мишины документы для передачи на новое место учёбы.
План выглядел просто – пойти, расспросить, узнать, - но, как выяснилось, на практике выполнению не подлежал. В одной из школ с Леонидом Бенедиктовичем отказались разговаривать – по какому праву он интересуется кем-то из учеников? «Он что, ваш родственник?», - завуч испытующе посмотрела на Леонида Бенедиктовича поверх очков. Взгляд был отточен до строгости на бегающих глазках нашкодивших учеников, - «Вы его опекун? Ах, нет? До свидания!»
В другую школу просто не удалось пройти. Хмурый охранник оказался глух к любым доводам и крайне скуп на слова. Самым популярным словом у него было «нет», да и то он удосужился сказать не более двух раз, в остальных случаях ограничившись отрицательным покачиванием головы.
Конечно, можно было бы придумать что-нибудь убедительное, но Леонид Бенедиктович не любил врать. С каждой произнесённой ложью – это явственно чувствовалось – он терял в способности управлять тенями. Способность потом восстанавливалась, но долго и неохотно. Ложь забивала источники волшебства, - так он объяснял себе этот эффект.
Озадаченный, Леонид Бенедиктович шёл вдоль новой высокой ограды, за которой пряталась школа; рядом бежала его тревога, щетиня шерсть на затылке. День уходил впустую. Вдруг он почти столкнулся с растерянно улыбающейся девушкой. Леонид Бенедиктович сбил бы её с ног, с головой уйдя в свои мысли, если бы тревога не дёрнула поводок.
Девушка крутила в руках бутылку с нарзаном. Упрямая крышка не поддавалась, и, перехватив сочувственный взгляд Леонида Бенедиктовича, она протянула бутылку ему.
- Может быть, у Вас получится. Откройте, пожалуйста!
Леонид Бенедиктович приложил силу, крышка сдвинулась. Бутылка зашипела, и нарзанная струя щедро окатила волшебника.
Глаза девушки вспыхнули. Она, было, прыснула, но вовремя спохватилась.
- Ой, извините, - сказала она деланно-сочувственным голосом. – Наверно, я её слишком взболтала.
С подбородка капало. Мокрая футболка противно липла к телу. Леонид Бенедиктович и сам понимал, как он смешон. Без лишних галантностей, он отдал девушке бутылку и быстро ретировался. Девушка ещё какое-то время крепилась, но не успел он дойти до угла, как услышал её звонкий прерывистый смех.
Ехать переодеваться было бессмысленно – за то время, пока доедешь до дома, футболка высохнет трижды, но и ждать, пока это случится в первый раз, Леонид Бенедиктович не собирался. Набредя на спортплощадку, он снял футболку, придав себе независимый вид физкультурника, и повесил её на забор. Широкая тень, как тряпка, легла на асфальт. Леонид Бенедиктович отжал её взглядом и, убедившись, что на него никто не смотрит, поменял тень и футболку местами. Теперь оставалось лишь поднять с асфальта сухую футболку и стряхнуть с неё пыль. Что он и сделал.
Напоследок Леонид Бенедиктович решил ещё раз пройтись под окнами Мишиной квартиры. Вдруг там он сумеет найти какую-нибудь ценную мысль.
Вот и знакомый подъезд. Леонид Бенедиктович остановился и прислушался к голосу вдохновения. Внутри было тихо.
- Что, милок? Никого нет. Все уехали. – У подъезда на дряхлом стульчике сидела старушка в тёплой вязаной кофте. Она заинтересовано разглядывала Леонида Бенедиктовича, примериваясь, можно ли раскрутить его на разговор.
«Вот оно. Эврика!» - подумал Леонид Бенедиктович. Главное теперь – не вспугнуть.
- И мальчик? – поинтересовался он осторожно.
- Какой мальчик? – как бы удивилась старушка. Её глаза хитро поблёскивали.
- Миша.
- Хороший мальчик. Вы его знали?
- Он мой ученик. – Это была не совсем ложь. Леонид Бенедиктович действительно хотел кое-чему научить Мишу. Но вряд ли Миша относился к нему как к учителю. Леонид Бенедиктович почувствовал, как заложило грудь, - пожалуй, к волшебству ему сегодня больше прибегать не придётся.
- А, вы давали ему уроки… - покивала головой старушка. – Какие?
- Мастерства. – Неприятное чувство в груди усилилось. «А если бы я сказал правду, был бы от этого толк?» - спросил он сам себя. Подразумевался ответ, что толка бы не было. Но поручиться за это головой Леонид Бенедиктович не мог. Пора было переходить к контрвопросам.
- Так что, говорите, он уехал? Придётся зайти попозже. – Начав врать, сложно остановиться. «Больше не буду», - подумал Леонид Бенедиктович, - и следом: «А какова цена этому обещанию?».
- Нет. – Старушка торжествовала. – Он не уехал – он выехал!
- Выехал? – пришлось опять врать, выражая неподдельное удивление. Идеала неподдельности достичь не удалось, - не хватало профессионализма. Впрочем, старушка уже утратила бдительность.
- А так, милок. – Она спешила скормить ему информацию. Так бросают голубям хлеб – ради интереса посмотреть, как птицы будут жадно глотать попавшиеся им крошки. – Приехал грузовик, жёлтый такой, с чёрной надписью на боку «Перевезём Ваш комфорт». Вылезли из него грузчики, и давай шастать в дом да из дома. Шустро так. Вещи таскали. И Миша таскал. И мужик кругленький такой – на хомяка похожий. Уж не знаю, кем он Мише приходится, да только тот его «дядей Женей» звал. Погрузились они часа за полтора. Этот хомяк Мишу в свою машину посадил. Машина у него – из богатых. Большая, иностранная. Красивая машина. Оставил он Мишу в машине и к грузовику подошёл – рассказывать, куда ехать. То ли водитель глупый попался, то ли место такое хитрое, но сразу объяснить ему не удалось. Хомяк и щёки надувал, и усы двигал, чуть даже на крик не сорвался. Потом карту потребовал и ногтём по карте водил, дорогу указывал. – Старушка замолчала, потом сказала задумчиво: - Наверно, и вправду место хитрое – Лесное озеро. Сколько в Москве живу, а такого не слышала.
Коттеджный посёлок «Лесное озеро» довольно быстро отыскался на карте. Маленькая точка. В этой малости было своё преимущество – всё же не Москва, Мишу найти не трудно. Но был и недостаток – в такие посёлки чужих не пускали, без точного адреса на руках вряд ли удастся пройти дальше охраны.
Впрочем, у Леонида Бенедиктовича имелся план, как достать точный адрес. По пути домой он зашёл в итернет-кафе, и уже через десять минут знал, что «Перевезём Ваш комфорт» - это девиз транспортной фирмы «Жилая Москва», а также располагал её телефоном.
Ближе к вечеру он позвонил. Пришлось опять врать.
- Девушка, не могли бы Вы мне помочь? Я из коттеджного посёлка «Лесное озеро». Мой сосед говорит, что его вещи перевозила то ли ваша фирма, то ли «Частные перевозки» (а это был подсмотренный по Интернету злейший конкурент «Жилой Москвы»). Ему очень понравилось. Я, знаете, тоже планирую скоро переезжать… Не могли бы Вы посмотреть, не вы ли делали эту доставку?
- Когда?
- В конце августа.
- «Лесное озеро», шестнадцатый коттедж?
- Совершенно верно, спасибо.
Теперь Леонид Бенедиктович знал, где находится Миша.
Миша прощался с летом. Стояли тёплые осенние дни и даже довольно тёплые ночи. Но листва деревьев, не замечая этого тепла, упорно желтела. Пронзительная голубизна неба уже не окрыляла, уже не хотелось разбежаться и упасть-взлететь в этот бездонный простор; наоборот, земля казалась гораздо уютней, а взгляду, нечаянно заплутавшему меж белых курчавых тучек, вдруг отвечало сердце щемящей и острой грустью.
Стараясь не пропустить ни одного из этих последних волшебных дней, исчерпать их до самого донца, Миша, по возможности, всё делал на улице. Для подготовки уроков во дворе был поставлен столик, отгороженный от посторонних глаз буйной зарослью тёрна, к которой если и прикасались садовые ножницы, то не на Мишиной памяти. За этим столом он просиживал часами, соскальзывая взглядом со страниц учебника то в небо, а то – неизвестно куда.
Впрочем, Миша догадывался – куда. Где-то там, за горизонтом реальности живёт его мечта. Ещё немного, и он сможет понять, что она такое. Но в этот раз опять не получилось. За спиной возникло какое-то движение, какой-то неясный шум. Миша обернулся. По траве катился голубой мячик.
Некоторое время Миша сидел, смотрел на него вполоборота и буквально хлопал глазами. Совсем рядом послышалось сдерживаемое хихиканье. Из-за кустов тёрна по ту сторону забора выглядывала девочка – Иринка.
- Привет!
- Здравствуй. – Миша ещё никак не мог собрать свои разбежавшиеся мысли. Жизнь состоит из неожиданностей в большей степени, чем мы можем предположить.
- Что, задачка трудная? Я засекла время – ты за десять минут не написал в тетрадке ни одного слова.
- Шпионишь за мной?
- Нет, охочусь. Ты – дичь. Я – в засаде. Но если дичь долго не выходит, её можно попробовать подманить. Видишь, получилось.
Миша закрыл тетрадку и учебник, и убрал их в портфель.
- Что, уходишь?
- Просто я уже давно всё сделал.
- А чего же сидел?
- Так.
- Мечтал! – радостно вскричала Иринка и несколько раз кивнула головой. – Да-да, мечтал. Признайся же – мечтал?
- А теперь ухожу. – Миша взялся за лямку портфеля.
- Верни мне мой мяч! – Это было категорическое требование.
Мячик действительно следовало вернуть. Миша перекинул его через ограду. Иринка поймала и тут же кинула мяч обратно:
- Теперь ты!
Они перекидывались, переругивались и просто болтали. Мише стало легко и весело. Он заметил, что Иринка задавала тон, а он подыгрывал, но как-то смирился с этим. К тому же Иринка за всё время ни разу не назвала его Палисадником.
Минут через десять она спросила:
- Тебе не надоело разговаривать через забор?
Миша растерянно замолчал. Видя, что правильная реакция отсутствует, Иринка пришла на помощь.
- Ты можешь зайти ко мне в гости.
- Прежде чем уйти из дома, мне надо отпроситься у дяди Жени. Да он, наверное, и не отпустил бы. – Миша вспомнил прогулки по лесу в компании охранника. Точно бы не отпустил.
- Тогда пригласи меня к себе.
- Не получится.
- Нельзя без спроса? – Иринка сощурила глаза. Две острых колючки больно ужалили Мишино самолюбие. Он честно ответил:
- Нельзя. Да и калитка на магнитном замке, а кода я не знаю.
- Похоже, ты под арестом.
- Похоже… - И вправду. Миша впервые осознал до конца свою несвободу. Заборы, охрана и видеокамеры есть и в тюрьме, а чем он отличается от заключённого?
- Подожди… - Иринка исчезла в кустах.
Миша сел на траву. Маленький перерыв вулканической активности. Жизнь Миши представляла собой череду событий и пауз между ними, в которые он пытался эти события осмысливать. Иринка задала слишком высокий темп; количество пауз стремительно сокращалось, и Миша уже чувствовал их нехватку.
Иринка возникла с мотком автомобильного троса в руках.
- Всякому узнику нужен глоток свободы. У меня дома никого нет, а машина в гараже, - пояснила она, - глупо было бы не использовать такой случай. Ну что ты сидишь, помогай!
Под забором проходил бетонный жёлоб для стока воды. Нижние концы прутьев были заведены в жёлоб, но в дно не упирались.
Иринка накинула трос петлёй на прут, а Миша помог затянуть узел. Потом Иринка опять убежала. Заработал мотор. Трос натянулся, - в какой-то момент Мише показалось, что весь забор вывернется и земли, но нет – столбы даже не пошатнулись.
Они отогнули один прут, потом повторили операцию с соседним. Теперь, если не побояться лечь на землю, можно было оказаться в жёлобе, а из него выбраться уже по другую сторону забора. Иринка не побоялась.
- Впервые приходится так суетиться, чтобы попасть в гости, - сказала она, отряхиваясь. – Ну, узник замка Иф, показывай свою темницу.
- Пошли.
- Не боишься? Поймают, заругают, сладкого лишат.
- А некого бояться. Дяди Жени сейчас нет. Один охранник болеет, второй тоже куда-то уехал.
- Одно к одному. Видишь, как удачно я подгадала момент. Вступаем под своды замка.
- На замок не тянет. – Свой коттедж (вернее, дядин) Миша считал самым прозаическим местом.
- Ты что, Дюма не читал? – Удивилась Иринка. И Миша бы признался, что не читал, если бы она дала ему время. – Ты – будущий граф Монте-Кристо, это – замок Иф, и сейчас мы спускаемся в тёмное и сырое подземелье этого замка.
- Тут нет подземелий.
- Но подвал ведь должен быть, - Иринка не оставляла надежды включить Мишу в игру.
- Не знаю.
- Хочешь сказать, что за всё время, пока здесь живёшь, ты так и не удосужился побывать в подвале? – Иринка была явно разочарована.
Оправдываться – себя не уважать, но ведь надо как-то исправлять положение. Миша вздохнул.
- Дом – не музей. Забежать на пятнадцать минут – посмотреть на сырые стены, склизкие плиты пола, тусклое зарешеченное окно у самого потолка – ужас как романтично. А если ты здесь живёшь, эта картинка становится частью твоей жизни. Жизнь просядет и помрачнеет, пускай и не сильно. Я предпочитаю добавлять светлые тона – зелёной листвы, голубого неба, розовых облаков на рассвете.
Иринка стала серьёзной.
- Понятно. Только это мне напоминает зажмуренные глаза. Если на стенке наклеена страшная картинка, как ни отворачивайся, картинка не исчезнет. Лучше жить в светлом и солнечном доме. Но если в одной из комнат темно и сыро, дом не станет светлее, если забьёшь в неё дверь и сделаешь вид, что такой комнаты не существует. Всё-таки надо знать, где ты живёшь. Может, давно пора сменить обстановку.
«Может быть, и пора», - подумал Миша. Он всегда считал, что спешить нельзя, что ситуация должна выстояться. Однако эта тяга к основательности, которой он дорожил, в последнее время всё чаще приводила к тому, что решение за него принимали другие. Это было в корне неправильно, но снова произошло прямо сейчас.
- Итак, в подвал!
Они обследовали весь первый этаж – безрезультатно. Ни люка, ни двери.
- А ведь он должен быть. – Иринка не теряла энтузиазма. – Давай думать логически. Если я не хочу, чтобы кто-то нашёл вход в подвал, где я его буду делать?
- Наверное, в комнате охраны. Вряд ли туда попадут чужие.
Они ещё раз зашли в дежурку.
- Почему её не запирают?
- Не знаю, - Миша пожал плечами. – Как правило, здесь всегда кто-нибудь есть. Видимо, вошло в привычку. Дверь всегда нараспашку, чтобы, случись что, охранник не тратил ни одной лишней секунды.
- Любопытно, - Иринка задумалась. Её брови съехались к переносице. – А что будет, если мы попробуем дверь закрыть?
Она потянула за ручку. Пришлось приложить силу – дверь не хотела трогаться с места, но, двинувшись, пошла довольно легко. Оказалось, что тут не одна дверь, а две: в стене возник проём, в темноту которого уходила лестница неизвестной длины.
- Вот и подвал.
Миша проглотил слюну, густым комком вдруг забившую ему горло.
- Это, скорее, вход в подземелье.
Иринка внимательно посмотрела ему в глаза:
- Можно просто вернуть дверь на место и сделать вид, что мы ничего не нашли.
Миша покачал головой:
- Уже нельзя. Мне страшно. Единственный способ прогнать этот страх – спуститься вниз и узнать, что там нет ничего такого, чего надо бояться.
Они спустились по ступенькам: сверху казалось – в кромешный мрак, но внизу прятался прозаический коридор, в котором горело аварийное освещение. Лампочки светили тускло, но не было ни капающей воды с потолка, ни обшарпанных каменных сводов, ни крыс, – в общем, ни ужасов, ни романтики. Впрочем, кое-что там всё-таки было – например, боковой отросток с рядом плотно закрытых дверей.
- Сворачиваем? – спросила Иринка.
Миша не согласился:
- Это тупик. – В конце отростка действительно просматривалась сплошная стена. – Давай сначала узнаем, куда ведёт основной коридор.
Коридор резко повернул и привёл их к ещё одной двери, достойной того, чтобы быть входом в бомбоубежище или в хранилище крупного банка. Металлический прямоугольник выглядел несокрушимым – надёжность и прочность светились в каждой заклёпке. Но самое интересное было другое – из-под двери сочился свет, а значит, дверь была лишь притворена, но не закрыта.
- А если она скрипит?
Мише снова сделалось страшно.
- Сейчас узнаем! – Иринка толкнула дверь плечом, и щель стала заметно больше.
- Ну что, идём?
- Я знаю, где мы находимся, - Миша перешёл на шёпот.
- Где? – Тоже шёпотом спросила Иринка.
Миша ещё раз мысленно повторил их путь. Прикинул расстояние. Всё сходится.
- Под соседним домом.
У Иринки округлились глаза.
- У нас ведь только пол-участка, - продолжал шептать Миша. – Вот и получается, что дом сдвинут к краю. И соседний дом тоже сдвинут. Самих соседей я никогда не видел – дома разделяет глухой забор. Мне казалось это вполне естественным, - чтобы не мельтешить друг у друга перед глазами. Но выходит, что дома связаны.
- И это планировалось с самого начала! – Иринка пришла в себя и зашептала горячо и быстро. – Подземный ход сделали ещё до того, как построили коттеджи. Значит, уже тогда закладывалось, что внешне они будут разделены, хотя по сути едины. Это настоящая тайна. Нам надо её раскрыть!
Дверь отворилась довольно бесшумно. За ней почти не было пространства – отрезок коридора в пару шагов и лестница вверх. Над лестницей угадывался люк.
Иринка, было, полезла по лестнице, уткнулась головой в крышку люка, но вдруг застыла. Потом приложила палец к губам и поманила Мишу к себе. Миша поднялся на пару ступенек и тоже замер.
Над ними звучали голоса. И почти не напрягаясь, можно было понять, о чём говорят. Кто-то ругался низким, бархатным голосом, не повышая тона, вообще практически без эмоций, - и от этого его голос казался зловещим.
- Ты, видимо, считаешь Контракт простой бумагой… Ты забыл, под чем подписался… Какой из тебя менеджер проекта… Совсем мышей не ловишь… Даже Баронет у тебя мышей не ловит… Обленились… Заелись… О чём ты тут мне докладывал… Это же какой-то финансовый отчёт… Бухгалтерская работа… Доходы… Расходы… Деньги… Влияние… Словно мы мафия… Мы – не мафия… Разве это влияние… Проект провален…
- Господин Барон, Проект не провален. – Переломленный испугом голос показался Мише знакомым. – Просто пока результаты не очевидны. Никаких принципиальных расхождений с планом нет.
Конечно же, это был голос дяди Жени.
- Ах, нет? – Снова загремел бас. – Результаты не очевидны? А они есть, результаты? Мальчишку мы вычислили в апреле, тебя подключили в июле. Сейчас сентябрь. И что мы имеем? Где скатерть-самобранка? Сапоги-скороходы? Шапка-невидимка? Меч-кладенец? Меч, кстати, проходил по отчёту. И где он теперь? Пропал. Это результат! До проекта мальчишка что-то делал. Теперь он пребывает в прострации. Ты выбил его из колеи. Это результат. Но мне не нужны такие результаты!!! – Голос Барона потихоньку обрастал интонациями, а под конец грянул громовым выплеском.
У Миши захолодело сердце. Он, кажется, стал понимать, о чём разговор. Иринка не понимала ничего. Она внимательно слушала и смотрела на Мишу удивлёнными, широко открытыми глазами.
- Мальчишку надо взять в оборот… - Продолжал после небольшой паузы уже снова бесцветный голос. – Для начала предложить сотрудничество… Это самый простой путь…
- Он не согласится, - попытался возразить дядя Женя.
- Пускай… Теперь у него небольшой выбор… Если не согласится, - под замок. Дальше – ситуационное моделирование… В конце концов, мы его умнее, переиграем… То, что у него сейчас есть, - изъять. А Меч надо вернуть… Это же реально действующая вещь. На сегодняшний день у тебя много таких вещей? То-то же…
- По Мечу мы работаем…
- Главное, чтобы сработали, как надо… Ответственность – на тебе… У тебя богатый Контракт, но ты забываешь, что мне достаточно лишь щёлкнуть пальцами, чтобы вычистить из него пару пунктов.
Миша потянул Иринку за щиколотку и мотнул головой, - пора уходить. И уходить следовало быстро.
Они скатились по лестнице, стараясь не слишком греметь, и выскользнули в коридорный сумрак, казавшийся знакомым и безопасным.
- Мальчишка, о котором они говорили, это – ты? – спросила Иринка, привалившись к только что закрытой ими клёпаной двери.
Миша кивнул. Им обоим надо было перевести дух. То ли от испуга, то ли от ещё чего куда-то разом разбежались все силы. А опасность по-прежнему была близко.
- Бежим! – Иринка схватила Мишу за руку, и они побежали по коридору.
У лестницы вверх Иринка резко остановилась, и Миша чуть на неё не налетел.
- А сапоги-скороходы, шапка-невидимка, они здесь при чём?
- Долго объяснять. – Миша и сам почти ничего ещё толком не понял. – Давай потом, ладно?
Ему вдруг показалось, что наверху, в дверном проёме мелькнула не то чёрная, не то зелёная тень. Но Иринка тени, видимо, не заметила и стала быстро подниматься по лестнице. Миша полез следом. Иринка уже была в дежурке. И ничего не случилось.
Но когда Мишина голова поравнялась с уровнем пола, перед ним возник здоровый чёрный котяра с белым пятном на груди. Зелёным огнём полыхнули глаза. Кот выгнул спину и зашипел.
Миша оторопел. «Брысь», - сказал он так тихо, что и сам себя не услышал.
- Это ещё что такое?! – раздался голос Иринки. – А ну, пошёл вон!
Кот, получив пинок, отлетел куда-то в угол.
- Скорее закрывай дверь в подвал! – Иринка командовала через плечо, зачарованно рассматривая кнопки на пульте дежурки. – Ага, вот эта открывает калитку!
Она смело на что-то нажала. Миша тоже замешкался, пытаясь разобраться, какая кнопка за что отвечает. И в этот момент кот атаковал снова. Кошачьи зубы и когти больно вонзились в ногу. Миша стряхнул с себя кота. Тот отскочил, как мячик, метнулся под стол охранника, и вдруг вокруг завыло, зазвенело. На пульте замигали красные лампочки.
Миша выбежал из дежурки и увидел, что оставленная Иринкой открытой входная дверь уже забрана выскочившей откуда-то мелкой металлической сеткой.
Он бросился, было, по коридору внутрь коттеджа, но полетел на пол, сбитый умело подставленной подножкой. Длинноногая девица в чёрной кожаной куртке ловко заломила ему руки.
- Попался, малец. Теперь не убежишь.
Глава 10. Секреты
кошачьего шпионажа
Баронет чувствовал себя обиженным. Это было какое-то хроническое состояние. Он обижался уже давно и на всех. На эту выскочку Ядвигу. На глупого толстяка Юджина. На Хозяина. Нет, на Хозяина он всё-таки не смел обижаться. Если на кого и обижаться, то - на судьбу.
Всё пошло наперекосяк с того момента, когда его включили в Проект. Ах, какая жизнь у него была до этого! Ночью он патрулировал участок. Молодая травка. Запахи. Лягушки, которых можно было прижать лапой к земле и посмотреть, как они смешно вырываются. Землеройки, а то и забежавшие мыши – настоящая кошачья добыча. Мышей, впрочем, он не ел, а только давил. А потом аккуратно относил к мусорным бакам.
Участок, правда, покидать запрещалось. Но, учитывая, что по улице бегали предоставленные самим себе ротвейлеры, у Баронета не было особого желания совершать дальние вылазки. А за соседними заборами он бывал, - что же это за правило такое, если его нельзя иногда нарушать?
Днём он дремал на диване в кабинете самого Хозяина. Вот каково было его положение! Вот откуда его сбросила безжалостная судьба.
Однажды в кабинете появился этот противный Юджин. Они что-то долго обсуждали с Хозяином. Баронет не подслушивал. Не рисковал. Мало ли что. Хозяин потому и Хозяин, что если решит стереть в порошок – сотрёт. Он даже не подсматривал. Скорее – посматривал. Лежал, лениво щуря глаза то ли на пламя камина, то ли на происходящее у стола, и мурчал – тихо и вежливо, для создания атмосферы уюта. Он видел, как Хозяин встал, открыл сейф и достал чёрный тубус со свитком Контракта внутри. Тут Баронет даже закрыл глаза. Он хорошо знал, что такое Контракт. Как это ни смешно, он сам подписал такой же.
Он представил себе, как, прижав уши и опустив хвост, перебирает лапами по пергаменту, переходя от строчки к строчке, а потом, ухватив зубами перо, выписывает закорючку подписи под текстом. Действительно смешно. А было совсем не так.
Ему дали опохмелиться и поесть. Он побрился, поодеколонился и почувствовал себя человеком. В большой комнате также горел камин. За столом также сидел Хозяин. В Контракте было много хороших пунктов: у него не будет трудностей с пропитанием. Ему вернут остроту зрения и здоровье. Он будет красив. Его будут именовать Баронетом. Он приобретёт ум и рассудительность. Навсегда избавится от тяги к спиртному. Получить всё это можно было под залог образа и подобия Божьего – что это значило, уразуметь было трудно, а спросить – страшно.
От подписавшего Контракт требовалось участие в Миссии. Красивое слово, но что оно обозначает, Баронет и сегодня вряд ли мог внятно определить. Миссия устанавливалась Хозяином, и Хозяин имел право её менять. А дальше шла оговорка, опасность которой он понимал и тогда. Если в ходе исполнения Миссии он не сделает то, что мог бы сделать, или сделает не так, а мог бы – как надо, то Контракт расторгался без возвращения залога. Все дары, положенные по Контракту утрачивались, а взамен – ничего.
Баронет приоткрыл один глаз. Хозяин по-прежнему молчал и жевал жвачку. Юджин вытирал платком пот со лба, а сам всё ел и ел Контракт глазами. Наконец он убрал платок в карман и положил правую руку поверх контракта. Хозяин выплюнул жвачку, достал ланцет. Маленький надрез, но Баронет заметил, как дрогнули у Юджина плечи. Осталось только приложить палец к пергаменту. «Кровь и отпечатки пальцев – что может быть надёжнее?», - любил говорить Хозяин.
И вот палец приложен. Баронет смотрел во все глаза. На первый взгляд ничего не изменилось. Значит, залог был иной.
И всё же изменения произошли. Костюм на Юджине теперь был совсем другой – из дорогой материи и хорошо шитый, хотя и цвет и рисунок остались прежними. Изменились и манеры. Движения стали более уверенными, голос – более твёрдым.
Вскоре Баронет почувствовал изменения и в своей жизни. Новая Миссия перекроила весь его быт. Теперь ему была поручена слежка. И он неплохо справлялся.
Первый прокол случился, когда его оставили дежурить в пустой квартире. Он не узнал Меч. Впрочем, действовал он правильно, и не появись этот противный дядька, теперь Объект Номер Два, Меч был бы прикопан на клумбе, а после доклада наверняка бы изъят. И целой грудой проблем было бы меньше.
Однако Объект Номер Два оказался не прост. Баронет вынужден был бежать. Естественно, что в докладе потери были минимизированы. Подумаешь, какая-то там деревяшка, оставленная на подоконнике. Возможно, её использовали для мытья стёкол или ещё чего-нибудь в этом роде.
Но через две недели его вызвали на ковёр. Баронет сидел, втянув голову в плечи и прижав уши, а над ним рокотал ровный бас. Потерянная деревяшка оказалась Мечом, – мальчишка проболтался, не мог держать язык за зубами. Пришлось давать отчёт заново.
Тогда-то дядька и был определён как наблюдаемый объект № 2 (первым считался мальчишка). Определить-то определили, но этот Объект ещё требовалось найти. Дядька растворился в Москве, хоть детективное агентство нанимай – не поможет. Решили ждать, ловить на пустую квартиру. Авось, появится.
Обозначилась также проблема серой противной тени, пасущейся вокруг дядьки. Баронет долго убеждал Хозяина, что ничего не выдумал, оправдывая своё поспешное отступление, что ему не померещилось. Ему даже пришлось повисеть подвешенным за хвост к потолку – страшное дело! – пока Хозяин не поверил. Потом Баронет несколько дней приходил в себя и никак не мог придти.
Дежурили по парам. В напарницы Баронету досталась Ядвига. Та ещё девица. Ядвига-Яга. Однажды он промяукал ей это в лицо – она рассмеялась. А потом окатила его из шланга холодной водой. Брр!
Сами дежурства доставляли Баронету мало хлопот. Наоборот, было интересно пошататься по городу. Но вот выезд на дежурство оказался пренеприятнейшей процедурой.
До Проекта он иногда ездил с Хозяином. Вот это была езда! На мягком сидении «Бентли» свернёшься клубочком, дремлешь себе да иногда поглядываешь в окно, сквозь затемнённые стёкла.
Ядвига перемещалась на мотоцикле. На багажнике крепился довольно тесный контейнер. Приходилось сжиматься в клубок. Если вовремя не сожмёшься, Ядвига с удовольствием утрамбует тебя или рукой в мотоциклетной перчатке – такую и не прокусишь, или неожиданно захлопнув крышку.
Сама езда выходила тряской. Баронет то и дело стукался о стенки контейнера. В дырки, просверленные для вентиляции, поступал не воздух, а выхлопной газ, с которого Баронет к концу поездки изрядно дурел. В общем, никаких удовольствий.
И всё-таки он утёр Яге нос.
Кто первым заметил Объект? Баронет. Кто первым почувствовал серую тень? Опять Баронет.
Правда, промяукав условный сигнал, он хотел задать стрекача, но Ядвига не разрешила. Надо было следить. И Баронет честно следил – на предельном расстоянии, так что чуть было два раза не потерял дядьку из вида.
Когда они поняли, что Объект ходит по школам, задача упростилась. Ядвига оказалась у него на пути и (надо признать, довольно ловко это у неё вышло) разыграла сценку с газировкой, никак не желающей открываться. Баронет подобрался поближе, прикрываясь мусорным баком. Потом - выглянул, а зря. Серая тень неслышно зарычала, топорща шерсть на затылке, и вдруг растаяла. Мокрый дядька смешно двигал руками, а тень исчезла.
Глаза Ядвиги пылали торжеством – мол, вот она я какая. А если разобраться, ну что тут такого – вычитала в какой-то книге рецепт (интересно в какой?), намешала в бутылку… Хозяин, кстати, долго не соглашался, считая затею глупой: «Пока я не узнаю ингредиентов, я не могу быть уверен в успехе». Что Ядвига ответила Хозяину, Баронет не расслышал.
Как бы то ни было, теневой зверь, спутник и сторож Объекта, был уничтожен. Это означало, что стартовал новый этап, который Баронету совсем не понравился. Он назывался «плотная слежка».
Для начала Ядвига запихала Баронета в контейнер и повезла в метро – надо было отследить Объект до его дома. Баронет потом долго не мог решить, что хуже – метро или мотоцикл.
Когда место проживания Объекта были установлено с точностью до дома, подъезда, этажа и квартиры, начались форменные страдания. Приходилось таскаться за Объектом в лес – по высокой, а порой и мокрой траве. Провожать его до метро, а потом с замиранием сердца ждать у подъезда – а ну как не возвратится? А по возвращении ещё хуже – нужно было ошиваться на лестничной клетке, пытаясь подглядеть и подслушать: квартира Объекта располагалась слишком высоко, чтобы вести за ней наблюдение с какого-нибудь дерева.
В середине дня подъезжал Юджин с одним из охранников. Охранник шёл дежурить, а Баронет запрыгивал в салон. Там его ждала еда – ничего особенного, обыкновенные кошачьи консервы. И есть приходилось с газеты; а газетная печать, между прочим, содержит вредный для здоровья свинец.
Потом Баронет докладывал о происшедшем за сутки, и снова на пост.
Очень утомительно. За несколько дней такой неприкаянной жизни Баронет потускнел, сник, потаскался и стал напоминать обыкновенного уличного кота.
Наступил вечер пятницы. Благословенное время. Наконец, Баронету крупно повезло: Объект пошёл выкидывать мусор, не притворив, как следует, железную дверь. Баронет протиснулся в щёлку и спрятался под диван.
Войти-то он вошёл, но когда-нибудь потребуется и выйти. Думать на эту тему не хотелось.
Не хотелось думать и о другом. Но тут Баронет ничего с собой поделать не мог – всё равно думалось. Думалось о еде. Если он застрял под этим диваном надолго, в его питании образовывалась значительная дыра. И от этих мыслей уже хотелось есть, хотя недавно он плотно поужинал, выклянчив у сердобольной старушки докторской колбасы.
Зато Баронет обнаружил Меч. Он висел посередине стены и по-прежнему выглядел деревянным.
Дальше произошло странное. Объект вошёл в комнату. Щёлкнул пальцами, подёргал за край рубашки. И замер. Потом оглядел себя, как будто впервые увидел, потёр лоб, пробормотал: «Ну да…». И взял Меч.
Меч волшебно преобразился, засверкал. Объект встал в стойку и довольно ловко крутанул Мечом. Рассекаемый воздух уважительно загудел. Последовал удар, и карандашница в виде совы оказалась расколотой надвое. Карандашница точно была деревянной. В Мече Баронет теперь был не уверен.
Объект приставил Меч к креслу, включил настольную лампу и несколько минут вглядывался во что-то, лежащее на столе. Потом произнёс так тихо, что Баронет весь обратился в слух, чтобы разобрать слова:
- Решено. Завтра я еду к Мише.
Баронет чуть, было, не мяукнул. Вот это да! И что же теперь делать? По инструкции ему полагалось неотступно следовать за Объектом. Но тут такой случай, что доложить, пожалуй, было умнее.
К несчастью, Объекту вряд ли теперь потребуется открывать дверь до утра. И что же остаётся? Два варианта, и оба никуда не годятся.
Можно обнаружить себя. Нормальная реакция человека на незнакомого кота в квартире – выставить за дверь. Конечно, встречаются и такие, кому каждая кошка мила. Стало быть, гарантированной свободы этот вариант не сулил. К тому же Баронет был уверен, что Объект его хорошо запомнил ещё по первой встрече; и хотя в отсутствие сторожа-тени бдительность Объекта заметно притупилась, рисковать не стоило. Он мог выставить Баронета, задуматься и изменить планы. В таком случае Баронет оказался бы в глазах Хозяина злостным нарушителем инструкции и не менее злостным лжецом. И кара была бы суровой.
Второй вариант был тоже отвратителен.
Пол ночи Баронет пытался на что-то решиться. Наконец, он вылез из-под дивана. Объект мирно посапывал. Баронет был готов дать хвост на отсечение, что он спит, и всё же сердце в груди бешено колотилось. А вдруг… Вдруг этот дядька хитрее, чем он привык о нём думать. Нельзя же так беззаботно спать, когда неизвестно какой кот прыгает на подоконник у твоего изголовья!
В открытое окно тянуло холодком. Коты, конечно, падают с высоких этажей и часто остаются без единой царапины. Но ведь иногда и разбиваются насмерть. К тому же, одно дело – сорваться, другое – выпрыгнуть самому. Стоит ли в этом случае надеяться на удачу? Удача капризна, может и отвернуться…
На самом краю карниза Баронет тоскливо поглядел вниз. И что его заставляет это делать? Никакой особой награды не будет. Ну дадут вкусной еды. На день освободят от дежурств… Правда, если он этого не сделает, последствия могут выйти печальные. Хозяин рассвирепеет. Особенно, если внезапное появление Объекта расстроит какую-нибудь его игру. Но, может, и обойдётся. Так прыгать или не прыгать?
Надо понять, в каком случае риска больше.
Баронет переступил затёкшими лапами и вдруг с ужасом почувствовал, что заскользил по карнизу. Он судорожно царапнул когтями по металлу, сдирая краску, попытался перегруппироваться, но было поздно. Не за что зацепиться. Карниз вырвался из-под когтей. И он рухнул вниз с шестого этажа.
Почти час Баронет приходил в себя. Он ничего не отшиб, ничего не сломал. Просто требовалось полежать, чтобы унять дрожь, сотрясавшую каждую клеточку его тела.
По мере того, как дрожь проходила, накатывало торжество. Он всё-таки сделал это! За такие поступки следует себя уважать, даже если начальство и не оценит подобающим образом. Хотя надо сделать, чтоб оценило.
Остаток ночи и всё утро ушли на дорогу. Каким-то кошачьим чутьём, седьмым или восьмым чувством, Баронет знал, куда надо бежать. Но кошки не приспособлены к дальним маршрутам. С периодическими остановками на отдых средняя скорость была невысокой.
К концу пути Баронет затосковал. Объекту ничто не мешало воспользоваться современными средствами транспорта и оказаться у цели раньше. Даже странно, если Объект промедлит и пропустит Баронета вперёд. Но как бы то ни было, бежать всё равно надо: если нельзя опередить, необходимо быть следом. Иначе – нарушение инструкции, а это – всё.
Просунувшись сквозь прутья знакомой решётки, Баронет, подняв хвост, припустил во весь дух, чтобы показать начальству своё всегдашнее рвение, но вдруг насторожился. Что-то не так. Ощущение непорядка витало в воздухе. Дверь в коттедж была широко открыта, охраны в дежурке не было. Впрочем, охранник мог уехать с Юджином; судя по солнцу, вот-вот должно наступить время кормёжки, то есть его, Баронетовского, доклада. То-то Юджин в панике – приехал на место, а ни Объекта, ни наблюдателя. Ох, и трясётся же он сейчас за свою шкуру!
Но непорядок оказался гораздо серьёзней: зияла проёмом и тайная дверь в подвал. У Баронета шерсть стала дыбом. Он распластался под креслом охранника и стал ждать. Внизу копошились какие-то звуки. Да, несомненно, кто-то поднимался по лестнице…
Глава 12. Артефакты
против звездолётов
Ценить настоящее, уметь пользоваться тем, что тебя окружает – великое искусство, доступное лишь подлинным мастерам жизни. Обычно человек осознаёт ценность только в момент утраты. Мир отступает, как море в отлив, обнажая дно – жёсткую правду простых вещей. Казалось бы, ну что такое окно? Застеклённый кусок стены, часто спрятанный за жалюзи или шторы, элемент интерьера, настолько привычный, что уже не чувствуешь и не понимаешь той острой нужды, заставившей нашего предка впервые продырявить стены своего жилища. А ведь слово «окно» произошло от слова «око». Через окно к нам в дом попадает не только свет, через окно нас достигает мир. С помощью окна мы ощущаем себя частью большой Вселенной. Мы чувствуем – мир нуждается в нас. А в помещении без окна кажется, что мир о тебе забывает. Особенно, если ты не можешь покинуть запершие тебя негостеприимные стены.
Комнатка, в которой заперли Мишу, размещалась в подвале. Собственно говоря, её и комнатой считать было нельзя – несколько квадратных метров, на которых теснились кровать, стул и стол. На одной стене висел кондиционер, на другой – полка с красками, пластилином и прочим поделочным материалом. На столе лежала стопка белой бумаги и стояла карандашница с целым набором заточенных карандашей.
Мише довольно быстро растолковали, что к чему: не прошло и часа с того момента, как его втолкнули сюда, как дверь открылась, и вошёл дядя Женя.
- Ну что, племянничек? Тебе никогда не говорили, что подслушивать нехорошо?
Голос дяди был деланно добрым. А глаза глядели зло, но при этом как-то и особенно жалостно.
Миша отвернулся к пустой стене.
- Молчишь… Значит, понимаешь, что виноват.
Поскольку Миша сидел на стуле и вставать явно не собирался, дяде пришлось расположиться на кровати. Он поёрзал, пытаясь найти удобную позу. Не получилось. Тогда он встал и принялся ходить взад-вперёд. Промежуток между кроватью и стулом был небольшим, и чтобы не метаться, как тигр в клетке, дяде пришлось двигаться как можно медленнее. А чтобы движения при этом выглядели естественными, он заложил руки за спину и стал похож на профессора, знающего себе цену. С важным видом он пожевал губу.
- В общем так: ты можешь застрять здесь надолго. Смерти тебе мы не желаем, но со своей любовью к природе, ты в этой комнатке, пожалуй, быстро зачахнешь, какая бы медицина ни боролась за твою жизнь. Честно говоря, мне жаль. Глупо получилось. Жил ты, племяш, в комфорте, окружённый заботой и пониманием, и вдруг всё перевернулось. Впрочем, у тебя ещё есть шанс. Я уполномочен предложить тебе Соглашение. Заметь – не Контракт, а Соглашение – джентльменский обмен гарантиями. Хочешь узнать условия? – Дядя Женя остановился и выждал паузу.
Миша опустил голову, пряча глаза. Условия узнать хотелось, - вдруг они окажутся приемлемыми – вопреки всему! Но отвечать, – значит, идти у них на поводу. А тут стоит только начать…
Впрочем, дядя Женя воспользовался даже этим движением – разве при должном воображении его нельзя посчитать за кивок? – и продолжил, проигнорировав все признаки недовольства:
- Нам много не нужно. Список может быть самым коротким – традиционная сказочная тематика. Не более десяти артефактов. А взамен – свобода.
Миша ничего не понял. Он не сдержался и удивлённо поглядел на дядю.
- Вижу: требуются объяснения. – Дядя в задумчивости потёр пальцем лоб. – Понимаешь ли, мир заметно износился. Когда современные дети слышат о ковре-самолёте, это звучит для них не менее фантастично, чем звездолёт класса «Б». Скорее звездолёт даже более реален, поскольку они с ним чаще сталкиваются и в играх и в кино. Сказка кажется скучной, а фантазия сказочников – бедной. И в этом - своя правда. Мир звездолётов, инопланетных монстров и разбуженных катастроф богат и разнообразен, поскольку основан на голом вымысле и авторском произволе. Сказка консервативна. Она – преломлённое описание того, что действительно было. Кривое зеркало отражает с искажениями, но то, что отражается, должно реально существовать. Число известных сказочных сюжетов невелико. За каждым из них стоит что-то, случившееся в действительности. За давностью лет ясную картину нарисовать, конечно, нельзя, но опытный глаз довольно точно разберёт контуры происшедшего. Подобным образом не придумана и сказочная атрибутика – сапоги-скороходы, шапки-невидимки и прочая. Они существовали на самом деле, можешь мне поверить. Но время беспощадно. Даже волшебная вещь не может быть вечной. Металл ржавеет, материя гниёт. И вот однажды наступил день, когда не осталось ничего; по крайней мере, на сегодня мне не известно наверняка ни об одном подобном предмете. Закавыка тут та, что пользоваться волшебной вещью может всякий, а сделать её – лишь тот, в ком есть талант Мастера.
Дядя очень бережно произнёс это слово, словно в нём были прописными все буквы; первая уж точно была прописной.
- Такие люди рождаются крайне редко. А хоть бы кто и родился в последние полтора века, вряд ли бы он понял, к чему у него талант. Человеку сегодня незачем мечтать о несбыточном, - слишком много из того, о чём мечталось ранее, с помощью техники стало реальностью наших дней. Да и некогда мечтать – жизнь пролетает в таком темпе, что и заглянуть в себя не успеваешь. Пользуешься тем, что под руку подвернулось. Да…
Дядя вздохнул. Помолчал, пожевав губами. Взгляд его вдруг расплылся, потеряв остроту и жёсткость. Мише страшно захотелось узнать, о чём таком он сейчас подумал. Но наваждение прошло. Дядя внутренне подобрался, глаза-буравчики снова впились в Мишину переносицу.
- Так вот. Ты у нас – Мастер. Своего рода уникум. Как тебе удалось не только не растерять свои способности, но и научиться ими пользоваться, – не понятно, но факт. Безрассудно было бы оставлять тебя на произвол судьбы. Немножко подправить, подсказать, поддержать в трудную минуту – наша прямая обязанность. В конце концов, чего бы мы хотели - вернуть миру сказку, не больше, но и не меньше того.
- Из-под палки какая может быть сказка… - Это была просто мысль, почему-то прозвучавшая вслух. Тихо-тихо. Но дядя услышал и подхватил:
- Точно! Никакого принуждения. Разве совершенства можно добиться силой? Только добровольное сотрудничество! К чему я тебя и призываю.
Тут в коридоре послышался какой-то шум. Дядя приоткрыл дверь, высунул туда голову. Потом буркнул –«извини, вынужден тебя оставить» - и выскочил в коридор.
Пока дверь закрывалась, Миша успел увидеть, как двое молодцов в чёрном вели, почти тащили Леонида Бенедиктовича, заломив ему руки за спину. У Леонида Бенедиктовича была разбита губа и, кажется, бровь. Но тут дверь захлопнулась, и Миша остался один на один со своим отчаянием.
Спустя некоторое время померк свет, а потом и вовсе погас. Предполагалось, что надо ложиться спать. Но вместо сна Миша пребывал в каком-то забытьи. Он всё сидел, смотрел в одну точку, а внутри было тихо и пусто. Ни одной мысли, только не проговариваемый страх, что первая же мысль окажется такой, какую нельзя пережить. Слышно было, как стучит сердце: тук-тук. Потом пауза. Тук-тук-тук. Снова пауза. Потом Миша понял, что это не сердце. Стучали из-за стены.
Он попробовал ответить – неудачно: стукнешь слабо – и сам ничего не услышишь, а если сильнее – больно костяшкам.
За стеной замолчали. И снова: тук-тук.
Миша прислушался: звуки шли откуда-то слева и сверху. Он подставил стул, залез на него и приложил ухо к стене. Тук-тук, – словно ударило прямо в барабанную перепонку. Миша отпрянул, потом стукнул сам. Звук получился гулким, - за облицовочной панелью явно пряталась пустота. Он снова прижался к стене.
- Миша, ты меня слышишь? – Голос звучал гораздо слабее стука, но всё-таки все слова были вполне различимы.
- Леонид Бенедиктович?
- Говори правее. Тут у них когда-то была вентиляция. Теперь снаружи она заделана, но дырка в стене осталась.
Миша слез, подвинул стул. Действительно, звукопроводимость улучшилась.
- Леонид Бенедиктович, как Вы здесь оказались?
- Пришёл тебя выручать, голубчик.
Глава 13. Помощь
идёт и не доходит
В общем, для Леонида Бенедиктовича это был не самый удачный день. С вечера он твёрдо решил, что отправится на поиски Миши, прихватив на всякий случай с собой Меч Мужества.
Он считал, что ему удалось довольно сносно натренировать Меч. Тот уже не превращался в деревяшку перед каждым ударом, а уверенно сверкал сталью. Тяжёлое металлическое полотно легко отсекало ветви деревьев, дробило камни, протыкало дверцу старого грузовичка, брошенного за домом и уже почти растащенного на запчасти.
Один раз Леонид Бенедиктович возил Меч в фехтовальный зал. Меч, было, решил мимикрировать, потускнел и уже начал терять металлический блеск, но Леонид Бенедиктович его хорошенько встряхнул, и всё прошло, как надо. Пришлось оплатить поломанный инвентарь (о чём, впрочем, была предварительная договорённость), но шпаг и рапир Меч больше не боялся, видимо понял, что они для него не слишком отличаются от ветвей.
Вечером уверенность переполняла Леонида Бенедиктовича. Можно сказать, даже хлестала через край. Но недаром говорится, что утро вечера мудренее.
Всё началось с того, что проснулся Леонид Бенедиктович неприлично рано. Да и как-то плохо проснулся. Словно чёрная тень метнулась из конца в конец его сна, зловещая чёрная тень. И сон убежал. Леонид Бенедиктович ворочался на кровати, взбивал подушку, поправлял одеяло, но заснуть больше не мог. Вставать же в незапланированное время было как-то неуважительно по отношению к самому себе. И всё же он почти час не дотянул до звонка будильника.
Дальше надо было как-то упаковать Меч. Леонид Бенедиктович завернул Меч в тряпку, а свёрток засунул в узкую и длинную коробку, дожидавшуюся своего часа на шкафу неизвестно с каких времён. Всё это было продумано ещё вечером. Но вдруг оказалось, что сама коробка – довольно неудобная штука. Из полиэтиленового пакета торчит, да и тяжела – вот-вот дно прорвётся; под мышкой нести неудобно; подходящей для неё сумки нет. Пришлось из скотча накрутить ручки и нести горизонтально, задевая сначала прохожих, а потом пассажиров метро. И те и другие, естественно, высказывали своё недовольство.
На автобусной остановке Леонид Бенедиктович понял, что допустил большую ошибку, не удосужившись выяснить заранее расписание автобусов. Два часа ушло на ожидание, - не сказать, что совсем впустую: от нечего делать, он пытался снова заставить тени слушаться. Но волшебная сила ещё не восстановилась. Единственное, что удалось – подтолкнуть взглядом тень одного из листьев растущего рядом клёна. Тень отделилась, медленно поплыла; и вслед за нею лист слетел с ветки и, плавно покачиваясь, полетел, подхваченный лёгким потоком ветра. Лист был почти зелёный, чуть тронутый желтизной. Леонид Бенедиктович так устал, словно ему пришлось толкать грузовик, к тому же не взглядом, а руками.
Он понадеялся, что отдохнёт за время поездки. Но когда автобус всё же пришёл, людей оказалось достаточно, чтобы набить его под завязку. Коробка с Мечом отчаянно мешалась, стоять было неудобно, и у «Лесного озера» Леонид Бенедиктович сошёл ещё более злой и уставший. А ведь ещё надо было как-то попасть на огороженную территорию.
Он сел на лавочку на пустой остановке и стал ждать подходящего случая.
И случай скоро представился. У проходной посёлка остановился автокран. Из кабины выпрыгнул парень в линялом комбинезоне со скатанной в трубку тетрадкой в руке. Почувствовав нестандартность ситуации, Леонид Бенедиктович покинул остановку и переместился за ближайший к проходной куст.
Парень ненадолго зашёл в будку охранника, и вот уже они оба вышли обратно, оживлённо жестикулируя. Слов не было слышно. Водитель автокрана развернул тетрадку, оказавшуюся атласом автодорог, и потыкал в него пальцем. Охранник покачал головой и в свою очередь потыкал пальцем. Водитель пожал плечами и растерянным взглядом окинул открывавшуюся с площадки у ворот широкую панораму полей, иссечённых коричневыми прожилками грунтовых дорог. Охранник взял его за локоток, и они обошли кран, освободив Леониду Бенедиктовичу путь к проходной.
Леонид Бенедиктович бросил последний взгляд на эту пару. Охранник, классическим жестом приставив ладонь ко лбу козырьком, другой рукой не менее красиво прочерчивал в воздухе автокранщику его грядущий маршрут. И Леонид Бенедиктович рванул в посёлок.
Пробегая через проходную, он был озадачен: из-за стеклянной двери, ведущей в тёмную комнату, на него уставились три пары собачьих глаз. Секундой позже собаки атаковали – они вскинули лапы на стекло и залаяли яростно и басовито. Страшно подумать, что бы было, откройся сейчас эта дверка.
Сбегая с крыльца проходной уже по ту сторону ворот, Леонид Бенедиктович чуть не споткнулся о маленькую серую кошечку, вжавшуюся в последнюю ступеньку. Неожиданно разразившийся столь близкий лай парализовал её волю. Понимая, что поступает не самым лучшим образом, Леонид Бенедиктович подхватил кошечку – она даже не царапалась - и вбросил её в проходную, чем вызвал второй приступ лая.
Леонид Бенедиктович надеялся, что кошечка прошмыгнёт проходную насквозь – прямо под ноги охраннику, и у того будет ответ, почему так взъярились собаки. В этом случае погони можно было не опасаться. И всё же Леонид Бенедиктович бежал до первого поворота; завернув же, пошёл степенной походкой человека, имеющего полное право прогуливаться по пустынным улочкам коттеджного городка.
Скользя взглядом по номерам домиков, он пытался разобраться отнюдь не в системе нумерации. Почему собаки стали для него неожиданностью? Леонид Бенедиктович привык к тому, что интуиция заранее предупреждала его о возможной опасности. При этом ни одна самая злобная живность обычно не рисковала слишком уж приближаться к нему. Всех отпугивала его тревога. А тут тревоги рядом не оказалось. Это было странно. Но ещё более странным было то, что он вообще забыл о своём верном теневом спутнике, и вспомнил только сейчас, когда случился явный провал.
Леонид Бенедиктович впервые почувствовал себя уязвимым. Впрочем, отступать было поздно. К тому же у него был Меч. Кстати, уже пора привести его в боевую готовность.
На углу перекрёстка как раз стоял контейнер для мусора. Леонид Бенедиктович вскрыл коробку, выбросил упаковку в контейнер и взял Меч за рукоять. Меч сразу мимикрировал; что ж, деревяшка в руке ни у кого не вызовет никаких лишних вопросов.
Оказавшись перед домом номер шестнадцать, Леонид Бенедиктович нажал на кнопку переговорного устройства, установленного на калитке.
- Слушаю Вас…- вежливо хрюкнул динамик.
- Я к Мише.
- У нас таких нет, - ответил динамик после секундного замешательства.
- Должен быть. Мальчик Миша, – настаивал Леонид Бенедиктович. – Впустите, я поговорю с хозяином.
- До свидания. Если будете хулиганить, вызовем охрану. – Динамик ещё раз хрюкнул и отключился.
Леонид Бенедиктович встряхнул Меч и легонько стукнул им по калитке. Меч засверкал; в воздухе повис довольно приятный звук, словно кто-то случайно ударил по струнам; обломки железных прутьев посыпались на дорожку. Ещё один удар, и путь был открыт.
Со входом в дом тоже никаких проблем не возникло. Леонид Бенедиктович вскрыл дверь как консервную банку. Достаточно было провести Мечом по двум сторонам двери, и она легко отворилась, случайно задетая кистью руки.
Леонид Бенедиктович вошёл в тёмный и пустой коридор. Шаг. Ещё шаг. Вдруг сзади послышался шорох. Дверь захлопнулась. Рука в мотоциклетной перчатке цепко схватила Леонида Бенедиктовича за горло, и что-то металлическое и холодное больно уткнулось в затылок.
- Бросай Меч, или я размозжу тебе голову, - звонкий шёпот раздался прямо над ухом. – Мы тебя ждали. – Сколько злой удовлетворённости было в этой короткой фразе.
Меч среагировал первым, и бросать пришлось уже бесполезную деревяшку. Откуда-то сбоку выскочили два молодца в чёрной униформе и скрутили Леониду Бенедиктовичу руки.
- Ведите его, - распорядилась Ядвига, напоследок ткнув пистолетом промеж лопаток. На силу тычка она явно не поскупилась.
Глава 14. Сила и слабость специальной службы
Иринка с утра дежурила у своих ворот. Наконец, она увидела то, что хотела: сначала проехала «девятка» с затемнёнными стёклами, следом – знакомый джип Лобова-старшего. Обе машины остановились у соседнего дома.
Из «девятки» вышли трое. Один из них помахал в воздухе «корочкой, и калитка отрылась.
Высокий грузный мужчина, не растерявший ещё до конца
былой офицерской выправки, вылез из джипа – Лобов-папа собственной персоной. А
следом за ним выпрыгнул и Ваня.
На фоне отца Ваня выглядел обыкновенным мальчишкой. Он шёл последним, и было заметно, как он пытается подражать отцовской походке. Однако совместить развалочку «крутого» парня с чёткостью строевого шага в должной пропорции у Вани не получалось. Со стороны это выглядело как передразнивание, и Иринка тихо похихикала себе под нос. А потом вторглась на соседний участок через знакомый лаз и осторожно заглянула в коттедж.
Охранник в чёрной униформе стоял, расставив ноги на ширину плеч, а один из оперативников хлопал его по карманам. На столе лежало извлечённое из карманов добро: мобильный телефон, фонарик, две связки ключей – одна маленькая, с ключами попроще, другая – внушительная, с ключами от замков самых разных систем (первая – своя, вторая – служебная, предположила Иринка), бумажник. Из очередного кармана были выужены серебряный портсигар и зажигалка Zippo, и тоже легли на стол. Над головой кто-то топал по комнатам. Обыск шёл полным ходом.
Послышался тонкий, почти комариный писк. У оперативника в руке оказалась то ли рация, то ли мобильник.
- Да… Слушаю…
Оперативник стоял спиной ко входу в дежурку и, кажется, весь ушёл в разговор. Иринка решила рискнуть – кошачьим броском метнулась к столу, схватила большую связку ключей и назад, в коридор. Всё удалось проделать почти бесшумно.
- А с этим что? – Пронесло: оперативник продолжал напряжённо слушать неизвестного собеседника. Значит, не заметил.
- Хорошо. – Рация исчезла так же неожиданно, как и появилась.
- Можешь опустить руки. Собирай свои манатки, и идём.
Человек в чёрном облегчённо вздохнул и расслабился. Потом поглядел на стол и снова замер.
- Есть проблема? – участливо поинтересовался оперативник.
Человек в чёрном помотал головой. Не зная, куда дует ветер, он, видимо, решил, что правильнее будет смолчать.
- Вот и ладненько.
Оперативник закрыл дверь дежурки.
Иринка знала, что это означает – открылся спуск в подвал. Их путь лежал вниз. Выждав минуту, Иринка отправилась следом.
Дойдя до бокового тупикового коридора с тремя дверями, она в задумчивости остановилась. Пальцы в кармане сами собой легли на выкраденную связку ключей. Если бы она решила где-нибудь спрятать Мишу, то он непременно оказался бы за одной из этих дверей.
Иринка подошла к первой из них и постучала. Тишина.
Она негромко позвала: «Ми-ша!». За дверью завозились.
- Кто это? – послышался сдавленный Мишин шёпот.
Не отвечая, Иринка зазвенела связкой, стараясь подобрать соответствующий замочной скважине ключ. Пришлось перебрать несколько ключей, и всё же дверь открылась. Миша стоял в дверном проёме и удивлённо хлопал глазами.
- Ты?
Иринка схватила его за руку и потащила в основной коридор.
- Подожди, подожди. – Миша постепенно приходил в себя. – Надо ещё и Леонида Бенедиктовича выпустить.
- Какого Леонида Бенедиктовича?
- Он пришёл меня выручать и тоже попался. Заперт здесь же в подвале; следующая дверь.
Где-то в глубине коридора бухнуло. Захрустели шаги по железу. Кто-то спускался по лестнице под соседним коттеджем.
Иринка встрепенулась.
- У нас нет времени кого-то ещё выпускать. Иначе тебя снова поймают. А заодно и меня. Бежим! Бежим же! – Она дёрнула его за руку. Сначала слегка, потом резко и больно. И они побежали.
«Ну, если нам опять попадётся этот котище», - подумала Иринка, вылезая в дежурку, - «разорву на кусочки!». Кота не было. Они беспрепятственно выбежали во двор, выскочили за калитку.
И тут Иринка растерялась. Собственно говоря, план её был выполнен – Миша освобождён. Что делать дальше, она не продумывала. Да и само освобождение ей виделось совсем по-другому. Негодяев, схвативших Мишу, должны были заковать в наручники и вывести по одному, с позором; Мишу же - торжественно поздравить с обретением свободы и поблагодарить за мужество, проявленное во вражьем застенке.
Вместо этого, не дождавшись столь эффектной развязки, они убежали, как будто и не рассчитывали на победу. Иринка чувствовала, что получилось всё правильно, но почему правильно именно так – не понимала.
Они стояли у джипа Лобова-старшего. В той картинке, что загодя нарисовало Иринкино воображение, на этом джипе Миша должен был триумфатором покинуть посёлок. Впрочем, джип всё равно пригодился: когда послышались голоса и коттеджная дверь стала приоткрываться, Иринка и Миша, не сговариваясь, юркнули за его лакированную бочину.
Голоса приближались. Миша тронул Иринку за локоть и показал на канаву для стока воды у забора напротив. Они перебежали узкую улочку, спрыгнули в канаву и спрятались под пешеходный мостик.
- Твоя подружка меня знатно подставила, - явственно прозвучало сверху. – Я с ней обязательно встречусь, чтобы сказать пару слов.
- Но папа!… - Иринка вдруг поняла, что впервые слышит, как Ваня Лобов плачет. Лучше бы она этого и не слышала!
- Молчи, дурень! Девочка слишком заигралась. Думаешь, я ей это спущу? Если бы я не был в отставке, меня бы завтра же вычистили из органов. Ребята, которых я привёл, мне больше руки не подадут. Провалить конспиративную квартиру службы собственной безопасности, да ещё таким идиотским образом. Тьфу! А всё ты! – Раздался сухой короткий удар. Подзатыльник?
- Папа!..
- Всё! Лезь в машину.
Хлопнули двери. Потом ещё и ещё. Заработали сразу два мотора – оперативники уселись в свою «девятку» молча. Мягко, почти у самой головы прошелестели шины – машины разворачивались. Потом всё стихло.
- Идём ко мне, - сказала Иринка. – Передохнёшь. А там решим, что делать дальше.
Миша осторожно высунул голову из канавы и сразу же снова пригнулся.
- Плохая идея.
- Почему?
- Смотри сама.
Он уступил ей своё место. Иринка чуть-чуть распрямилась, чтобы глаза оказались на одном уровне с дорогой, и посмотрела в сторону своего дома. Джип Лобовых стоял у её калитки. Недалеко же он уехал. Ваня, видимо, решил задобрить отца и признался, что виновница скандала живёт по соседству.
Иринка поморщилась. Несложно представить, что её ждёт дома.
Последний раз истерика у папы была неделю назад. Тогда она вернулась домой, разгорячённая открытием тайного хода под Мишиным коттеджем, и гадала, что теперь будет с Мишей. Не прошло и десяти минут, как кто-то позвонил, и папа впустил Мишиного дядю - красного от злобы и фыркающего, как бегемот, толстяка-коротышку. Каких обвинений только не прозвучало: и вторжение в чужую частную собственность, и прививка племяннику навыков непослушания, и нарушение общепринятых этических норм, и так далее и тому подобное – в таких же сухих дипломатических выражениях, но с яростью бешеного волка в глазах.
- Вы, конечно, понимаете, что в данных условиях гарантии по кредиту должны быть отозваны, - заключил Мишин дядя и вышел вон, не оставив возможности хотя бы просто ответить, если не оправдаться.
Потом было ещё хуже. Папа бушевал. Мама пыталась как-то противостоять этому натиску, но тщетно. Всё, что лежало на столе, летело на пол. У Иринки были конфискованы мобильник и ключи от дома. Аквариум с её любимыми рыбками был выплеснут на газон; билеты в консерваторию, за которыми папа сам ездил в Москву, - разорваны на мелкие кусочки.
И вот опять на неё жалуются практически по тому же поводу. Нет, в ближайшее время домой ей лучше не появляться.
- Надо тебя вывести из посёлка. – В конце концов, свои проблемы она может решить потом, сейчас главное – помочь Мише.
Но Миша не согласился:
- Во-первых, мне некуда идти. Денег – ни копейки. Московская квартира, скорее всего, продана; даже если нет, в неё не попасть. А во-вторых, они, наверное, уже предупредили охрану, и просто так меня за ворота не выпустят.
- И что же делать? – Иринка обычно всегда знала, что следует делать. Задать такой вопрос для неё было то же самое, что заговорить по-китайски.
- Может быть, к Жорику? – предложил Миша.
Они на четвереньках прокрались канавой до угла, потом выскочили на асфальт и побежали. На бегу Иринка скосила глаза – да, по внешнему виду Миши можно делать летопись их приключений: рубашка в пыли, джинсы заляпаны грязью. Наверное, и она выглядит не лучшим образом.
Не хватает ещё промокнуть как следует. А шанс есть: погода переменилась. Небо затянуло серыми тучами. На асфальте стали возникать тёмные кружки, - первый осенний дождь набирал силу. Крупная холодная капля угодила Иринке по переносице – очень противно.
Иринка прибавила ходу. Вот он - нужный коттедж.
Миша позвонил, и Жорик вышел к воротам.
- Какие гости, и - без предупреждения. Извини, Палисадник, руки не пожму, а то ещё запачкаешься, не дай Бог. – Жорик по ходу разговора действительно пытался оттереть с рук полотенцем какие-то тёмные пятна. – Вы просто так зашли, проведать, или у вас дело есть?
- Дело. – Миша выдержал язвительно-вопрошающий взгляд Жорика. – Может быть, предложишь войти?
- Пошли, только не в дом, а в гараж. Меня время поджимает. Я буду работать, а вы рассказывайте.
В гараже стоял потрёпанный Ниссан-универсал со снятым колесом.
- Вот. Мамина лошадка. – Жорик похлопал Ниссан по капоту. – А я - вместо домашнего автослесаря.
- Садитесь вон там, - кивнул он на табуретки в углу, - и рассказывайте.
Пока Жорик крепил колесо, лазил под капот и заливал масло, Иринка вкратце рассказала, как они с Мишей оказались в подвале, что там услышали и как ей удалось убежать, а Миша попался.
- Ничего себе. Значит, ты сидел под арестом? А в школе нам говорили – болеет. – Жорик почесал пальцем под носом и оставил там грязное пятно.
- Я долго думала, как помочь Мише. И я позвонила Лобову. – Иринка опустила, что для этого ей пришлось напроситься в гости к подруге, организовать готовку умопомрачительного торта и выйти, якобы на минуточку. Из своего дома она звонить боялась – папа мог записывать разговоры.
- Ваня долго упирался, не верил. Но я его убедила. Он подключил отца, и сегодня оперативная группа нагрянула в Мишин коттедж.
- И? Что-то пошло не так?
За стеной зазвонил телефон. Жорик приоткрыл дверь в конце гаража и крикнул в глубину дома:
- Мама, ты подойдёшь?
Откуда-то долетел женский голос:
- Ответь сам, я сейчас не могу.
- Прошу пардона, - Жорик исчез. И появился через минуту. Он хитро покосился на Иринку и сказал, как будто себе самому:
- Лобов звонил.
Иринку аж подбросило с табуретки.
- Про тебя спрашивал. – Жорик явно наслаждался полученным эффектом.
- И что ты сказал?
- Что-то… - Жорик с серьёзным видом потыкал в заднее колесо носком кроссовки. – Что в последний раз я видел тебя вчера в школе. Я же не идиот, - добавил он и улыбнулся.
Снова зазвонил телефон.
- Не дадут людям как следует поговорить, - проворчал Жорик и опять убежал. Вернулся он с вытянутым лицом:
- И чего только не бывает. Миша, звонил твой дядя, спрашивал, не заходил ли ты ко мне в последние полчаса. Пришлось опять врать. Я когда-нибудь услышу конец вашей истории?
- А конца пока нет, - это прозвучало неожиданно для Иринки довольно грустно, и она запнулась.
- В какой-то мере он зависит от тебя, - подхватил эстафету Миша. – Я не знаю, что наговорили оперативникам Барон и мой дядя, но только они оказались органам не по зубам. Папа Лобов в гневе и ищет Иринку, чтобы поквитаться. А мне нужно как-нибудь незаметно выбраться из посёлка; охота уже началась. И ещё проблема – единственный человек, которого я мог бы просить о помощи, заперт в подвале дядиного коттеджа. Мне даже и податься некуда, - заключил он и устало вздохнул.
Жорик залил канистру бензина и закрутил крышку бензобака.
- Ну вот и всё. Мама может ехать. Насколько я понимаю, нужны еда, деньги и тёплая одежда. Готовность через десять минут.
В десять минут они не уложились.
Жорик таскал вещи – термос, котелок, спички, одеяло, а Миша всё это паковал в рюкзак. Иринка резала бутерброды.
- А вот с деньгами не густо, - Жорик почесал пальцем под носом. – Могу выделить рублей пятьсот. После того, как папы не стало, мы не слишком шикарно живём. Мама тихонько распродаёт, что было, но долги растут.
- Я отдам.
- Сможешь – отдашь. Не сможешь – не смертельно. А сейчас самое интересное. Вам предстоит залечь в багажник и не пищать, если вдруг хорошенько тряхнёт. Я, конечно, положил поролон, но, думаю, всё равно будет жёстко.
Они постарались устроиться поудобней. Миша положил под голову рюкзак, а Иринка – свёрток с одеялом. Жорик натянул над ними тент и захлопнул багажную дверцу.
Минут пять спустя по полу гаража процокали каблучки.
- Подкинешь меня до леса? – попросил Жорик.
- Так ведь вроде дождь начался… Не боишься промокнуть? – У мамы Жорика был звонкий, молодой голос. Иринке ужас как захотелось подглядеть – соответствует она внешне своему голосу или нет, даже мурашки по спине побежали. Но шевелиться было нельзя.
- Не боюсь.
Машина выкатилась из гаража.
- Садись, путешественник.
Плавно покачиваясь, они попетляли по улочкам посёлка и снова остановились. «Теперь мы у ворот проходной», - подумала Иринка. Она знала, что всё будет хорошо, но всё равно волновалась. Было слышно, как заработал механизм ворот. Машина слегка дёрнулась и поехала дальше. Вот и всё! Теперь Миша действительно на свободе. Только как они выберутся из машины? Придётся себя обнаружить. Мама Жорика, конечно, не дядя Миши, но всё же это не очень правильно. Секрет, который знают слишком многие, быстро доходит до ушей, от которых ты хочешь его скрыть.
Оказалось, что Иринка недооценила ни Жорика, ни его маму. Когда они затормозили на опушке леса, Жорик сказал:
- Мамочка, у меня большая просьба. Ты закрой глаза, а я кое-что выгружу из багажника. У меня там секретный груз.
Было слышно, как Жоркина мама прыснула.
- Ну-ну, конспиратор. Считаю до десяти. А то мне ужас как любопытно.
Жорик выпрыгнул из машины и открыл багажную дверь. Он протянул руку, помогая выбраться, сначала Иринке, потом Мише. Подтолкнув их в спину, Жорик махнул рукой в сторону густых кустов на опушке, и они побежали. Счёт до десяти, видимо, не был шуткой.
Они забежали ещё глубже, чтобы наверняка. Когда Иринка отдышалась, она услышала шум отъезжающей машины, а через минуту появился Жорик с рюкзаком на спине и одеялом в руках.
- Можете дышать полной грудью, - объявил он. – Погони не предвидится. Теперь надо обрести крышу над головой. Пошли, здесь недалеко.
Дождь уже перестал, но с деревьев капало. Капли попадали Иринке на лицо, а иногда и за шиворот, и она морщилась, как от зубной боли.
Жорик вывел их на полянку, с краю которой стоял старый строительный вагончик на спущенных колёсах.
- Не знаю, когда и для чего эта колымага сюда попала, но с тех пор, как я в неё врезал замок, считаю её своей собственностью, тем паче, что больше на неё никто и не претендует.
Жорик распахнул дверь и склонился в полупоклоне:
- Заходите, гости дорогие. Не слишком тепло, не слишком светло, зато сухо, а значит – почти уютно.
Глава 16. Из тьмы на свет и далее
– под дождь
Леонид Бенедиктович старался сохранить присутствие духа. Первое время он злился, но потом потихоньку взял себя в руки.
Злость обладает удивительной разрушающей силой. Когда ты сталкиваешься с препятствием, которое надо взять нахрапом, злость может помочь; больше она ни на что не пригодна. Хорошо злиться в драке, но если противник недостижим, что толку от злости? Не находя применения, она начинает разъедать тебя изнутри. Скукоживается разум, чернеет душа, застаивается желчь. Мир прогоркает, - начиная от пищи и сна и кончая высокими рассуждениями, всё обретает навязчивый привкус горечи.
Тем более, злиться следовало прежде всего на себя самого.
Сначала Леонид Бенедиктович всё переживал, как он легко попался, угодил в расставленную специально для него ловушку. Потом он понял, что есть более глубокая причина переживать: его тюремщики слишком хорошо его знали. Наверняка они наблюдали за ним и сделали правильные выводы, кто он и что он может.
Его заперли в совершенно тёмное помещение. Леонид Бенедиктович, было, подумал, что это просто проявление жестокости. Но Миша, с которым они порой переговаривались через стенку, разубедил его в этом. В комнате Миши свет горел; но главным было другое: входивший к Мише из коридора сразу же попадал в комнату, а здесь был устроен тамбур.
Тюремщик, приносящий Леониду Бенедиктовичу еду сначала отпирал первую дверь; войдя, затворял её за собою; и только потом отпирал вторую. Это было нужно для того, чтобы свет из коридора не попадал внутрь. А чтобы Леонид Бенедиктович не проносил ложку мимо тарелки, включали стробоскоп. Резкие, короткие вспышки на мгновение выхватывали из темноты окружающие предметы, и снова всё погружалось во мрак. С одной стороны – психологическое давление, а вот с другой…
Потратив на обдумывание несколько дней, Леонид Бенедиктович уверился – всё это делалось для того, чтобы не дать ему проявить свою власть над миром теней. Темнота – простейшее решение, а вот стробоскоп говорил о многом. Чтобы управлять тенью, с ней надо сжиться – захватить взглядом и подержать, чтобы тень почувствовала твоё право командовать ею. За короткую слепящую вспышку установить подобный контакт невозможно. И тот, кто придумал использовать стробоскоп, не только знал его волшебническую специализацию, но и прекрасно понимал, как именно Леонид Бенедиктович работает с тенью. Столь многознающий враг был особо опасен.
Когда сидишь в темноте, поневоле дремлешь. А когда много спишь – деградируешь. Первую неделю Леонид Бенедиктович сопротивлялся отупению, пытаясь ответить на те жизненные вопросы, которые годами откладывал на потом. Помогали и разговоры с Мишей.
Но вот вопросы кончились, а Миша замолчал. Леонид Бенедиктович стучал целый день, как дятел, а всё без толку. Он предположил, что Мишу перевели от него подальше, - может быть, тюремщикам удалось подслушать их разговоры…
Теперь заключение стало просто невыносимым. Когда включался стробоскоп, Леонид Бенедиктович всегда бросал взгляд на часы, проверяя, какое сегодня число. Дни тянулись ужасающе медленно. Он успевал несколько раз поспать, а число всё ещё не менялось. А потом сон исчез. Леонид Бенедиктович сидел, пялился в темноту и чувствовал, как наливается свинцом сначала его голова, а потом и всё тело. Ему показалось, что ещё чуть-чуть, и он будет расплющен тяжестью собственного существования.
И тут его вывели «на беседу», как выразился пришедший за ним охранник.
Леониду Бенедиктовичу завязали глаза, и они пошли по коридорам, поднялись по короткой железной лестнице без перил. На лестнице Леонид Бенедиктович упал, хорошо, что зацепился за ступеньку. Но как же он, должно быть, смешно висел, болтая ногами! На этом его клоунада не закончилась. Пролезая в люк, он довольно сильно стукнулся о его окантовку, заойкал, потирая ушибленное место, на котором сразу же стала набухать шишка. За спиной Леонида Бенедиктовича послышался сдержанный смешок конвоира.
Но нет худа без добра. Пока Леонид Бенедиктович тёр голову, ему удалось немного сдвинуть повязку, и теперь, скосив глаза, он мог видеть потолок с гипсовой лепниной под старину, в которую были встроены современные светильники.
Впрочем, развить успех не удалось. Леонид Бенедиктович услышал, как задвинули люк. Щёлкнул выключатель, и ему сняли повязку.
Леонид Бенедиктович оказался посредине залитого светом зала. Окна были плотно зашторены, но лампочки, которые он заметил минуту назад, горели невыносимо ярко, и их было много. Слишком много. Пространство полыхало огнём, казалось, что светится сам воздух.
Леонид Бенедиктович почувствовал резь в глазах. Навернулись слёзы. Он закрыл лицо руками и какое-то время стоял так – как столб посреди зала, ощущая чей-то взгляд, внимательно его изучающий, почти ощупывающий с головы до ног.
- А вот и наш герой, - прогремел бас. Это должно было означать насмешку, но в голосе её не было. Голос просто сеял слова в пространство, не затрудняясь завёртывать их в эмоциональную упаковку. – Уж не знаю, когда он больше опасен – с Мечом или без Меча…
Леонид Бенедиктович осторожно опустил руки и посмотрел, откуда шёл этот странный голос.
У стола в глубоком кожаном кресле сидел человек с серым лицом и жевал жвачку, равномерно двигая квадратную челюсть. Глаза его были спрятаны за тёмные очки со стёклами немыслимой формы, - какая-нибудь модель от кутюр. Но леденящий пристальный взгляд чувствовался даже через очки. Рядом со столом стояла девушка в спортивном костюме с пистолетом в руке. Она тоже была в очках.
«Вряд ли они их носят всё время», - вместе с возможностью видеть к Леониду Бенедиктовичу вернулась и способность думать. Мысли побежали, цепляя одна другую.
Они надели очки, чтобы не моргать и не щуриться при столь ярком свете. А свет этот устроен тоже специально – чтобы не дать зацепиться глазами даже за краешек тени, если, конечно, хоть какая-то тень смогла уцелеть при столь яростной иллюминации. Леонид Бенедиктович понял, что хозяева его боятся, и это придало ему силы.
- Разрешите представить вас друг другу, - девица ткнула пистолетом, словно указкой. – Потетенькин, Леонид Бенедиктович, отважный рыцарь и волшебник с рождения, если не ошибаюсь.
В сторону человека за столом последовал жест свободной от пистолета руки:
- Его Милость, господин Чёрный Барон. Я думаю, для первого знакомства этого вполне достаточно.
- Садитесь, Леонид Бенедиктович, - прогудел Барон. – У нас с Вами деловая беседа. А то я сижу, а Вы стоите; нехорошо как-то получается. Очевидное неравенство сторон мешает сотрудничеству, не так ли?
Откуда-то сзади возник стул, ткнулся Леониду Бенедиктовичу под коленки. Поневоле пришлось сесть. Сидеть посредине комнаты было неуютно, но всё же, пожалуй, лучше, чем стоять.
- Я знаю, Вы у нас намаялись. Но и мы помучались немало. Судите сами – сваливаетесь, как снег на голову, идёте, как танк, напролом, крушите всё подряд; попробуй Вас поймай. А поймаешь – надо держать в специально подготовленном помещении, одно оборудование которого стоит серьёзных денег. Однако, заметьте, мы учли и Ваши интересы – никакого заявления в милицию. Пытаемся разобраться собственными силами, к взаимному удовлетворению сторон.
Барон замолчал, чуть наклонил голову набок, как бы прислушиваясь. Предполагалось, что теперь очередь Леонида Бенедиктовича сказать пару слов. Но говорить пока было рано, к тому же Леонид Бенедиктович приглядел лёгкую тень в складке ближайшей шторы и теперь пытался её оживить. К сожалению, защитные меры Барона были эффективны - глаза слезились, и тень никак не желала слушаться.
Барон, не дождавшись ответа, вернул голову в исходное положение и снова зарокотал:
- Мы знаем, что Вас сюда привело высокое чувство. Забота об одиноком, заброшенном мальчике, попавшем в беду – что может быть достойнее? И мы с удовольствием пойдём Вам навстречу. Вы хотите, чтобы Миша был свободен? Что ж, мы готовы считаться с этим. Более того, в качестве бонуса мы предлагаем Вам Вашу свободу.
- А что взамен? – Леониду Бенедиктовичу следовало сначала прокашляться, а то это прозвучало сдавленно и глухо, так что можно было не узнать собственный голос, - наверное, потому, что он слишком долго молчал.
- Хорошо, что вы спросили. – Барон наклонил голову вперёд. Видимо, это означало кивок. – Сделка есть сделка. В сделке участвуют две стороны, соответственно, и предложение должно быть с обеих сторон. Свобода – вещь ценная. Свобода мальчика плюс Ваша собственная свобода. Мы долго не могли подобрать соответствующий эквивалент. Традиционная цена – жизнь – нам показалась не слишком уместной. В этом случае пропадал бы наш бонус: купить свободу ценой собственной жизни Вы можете и без нашей помощи. Наконец, мы сошлись на варианте, который показался нам наилучшим – Ваши волшебные навыки, умение управляться с тенью. Окончательное предложение выглядит так: Вы расстаётесь с волшебством, отписав его в нашу пользу, и оказываетесь на свободе вместе с Мишей.
- Но это же невозможно! Я не смогу Вас научить работать с тенью – для этого надо быть мной или хотя бы видеть мир моими глазами. – Леонид Бенедиктович говорил совершенно искренне.
- Вы нас недооцениваете, - голос Барона сал жёстче. – Я не сказал «научить», я сказал «отписать». Мы просто подпишем с Вами Соглашение.
Откуда-то из-под стола он извлёк чёрный тубус, свинтил с него крышку и вытряхнул на стол пергаментный свиток.
- Не бойтесь, этот документ не требует подписи кровью. Здесь будет достаточно и чернил. Зачитываю. «Настоящим устанавливается следующее Соглашение. Господин Потетенькин Леонид Бенедиктович отказывается от своей волшебной способности в пользу Его Милости Чёрного Барона. Взамен Его Милость Чёрный Барон и его слуги не будут удерживать мальчика Мишу где-либо против его воли, а также предоставляют полную свободу означенному господину Потетенькину Леониду Бенедиктовичу. Настоящее соглашение заключается на срок до конца света и вступает в действие сразу же после удостоверения подписями сторон.»
Чёрный Барон разгладил пергамент, обмакнул в стоящую на столе чернильницу гусиное перо и размашисто подписался внизу документа.
- Теперь Вы.
Из-под Леонида Бенедиктовича выдернули стул, он чуть было не упал. Но всё же не упал, и заметил, как насторожилась девушка с пистолетом, - они не рассчитывали, что он так быстро соберётся, и по-прежнему его боялись.
- Мне надо подумать.
- Думайте. Могу дать пять минут. – Барон неожиданно улыбнулся: - Хоть я и зовусь Его Милостью, долго быть милостивым мне нельзя, - я от этого болеть начинаю.
Леонид Бенедиктович, прищурившись, ещё раз попробовал сдёрнуть тень со шторы. Не получилось. А есть ли у него эти волшебные способности? Может быть, он потерял их безвозвратно? Стоят ли они столь дорого, чтобы так цепляться за них? В конце концов, он пришёл сюда, чтобы помочь Мише, и даже, вроде, был готов рисковать жизнью; что ж, волшебство – гораздо меньшая плата.
- Я согласен.
- Вот и хорошо, - Чёрный Барон убрал в стол песочные часы; песок ещё весь не пересыпался, Леонид Бенедиктович так и не узнал, что бы случилось, просрочь он отпущенные ему пять минут.
- Распишетесь – и пожалуйста на свободу. – Барон сам обмакнул перо и любезно протянул его Леониду Бенедиктовичу через стол. Оставалось лишь дойти до стола.
Накрапывал обычный осенний дождь. В канавах стояла вода, в которой плавали листья какого-то неопределённо грязного цвета, облетевшие с росших вдоль забора кустов. Наверное, все уже привыкли к этой традиционной осенней серости, к тому, что мир тускл, притерпелись к дождям. Но для Леонида Бенедиктовича дождь был в новинку.
Леонид Бенедиктович грустно шлёпал кроссовками по мокрому асфальту и думал, доведётся ли ему ещё встретиться с Мишей.
Подписав Соглашение, он первым делом спросил о Мише. Чёрный Барон только руками развёл:
- Согласно Соглашению мы не имеем права его удерживать. Он где-то там, в большом мире. Подозреваю, что недалеко, но где именно, сказать не берусь. Желаю вам встречи!
- Когда же вы успели его выпустить?
- Это наша маленькая тайна. Мы ведь тоже немного волшебники. – И Чёрный Барон ещё раз улыбнулся. Ощущение было такое, что улыбается манекен.
Леонид Бенедиктович вышел за ворота посёлка. На остановке стояли двое в непромокаемых плащах – мальчик и девочка.
- Вы ведь Леонид Бенедиктович? – спросила девочка и протянула ему зонтик.
- Её зовут Иринка, а меня – Жорик, - представился мальчик.
- Откуда Вы меня знаете? – удивился Леонид Бенедиктович.
- Миша нарисовал Ваш портрет и попросил Вас встретить.
- Так вы Мишины друзья! А где же сам Миша?
- Точно не знаю, - вздохнула Иринка, - но думаю, что в коттедже номер шестнадцать.
И она рассказала, как утром – впервые за неделю – выбралась из дома, и они с Жориком долго петляли по лесу, чтобы сбить со следа привязавшегося к ней кота. Наконец кот отстал, не рискуя перебраться через болотце, и ещё долго они слышали, как жалобно, чуть подвывая, мяукает он у них за спиной. Выбравшись на полянку, где стоял вагончик, в котором они спрятали Мишу…
- Простите, - перебил Иринку Леонид Бенедиктович, - и как долго Миша жил в этом вагончике?
- Неделю.
- А я-то, глупый, думал, что он сидит у них взаперти.
- Тут я виновата, - Иринка шмыгнула носом, и только сейчас Леонид Бенедиктович понял, что она вот-вот заревёт.
- Когда я выводила его из коттеджа, он хотел, чтобы мы захватили и Вас. Но я не дала, боясь, что его снова схватят. А он никак не мог себе простить, что убежал и бросил Вас в беде.
Глава 17. Между
обменом и обманом
План возник сам собой. Леонид Бенедиктович, конечно, волшебник, но для дяди Жени и его хозяина – Барона Леонид Бенедиктович вряд ли представлял особую ценность. Им были нужны волшебные предметы – артефакты, а стало быть – Миша. Поэтому они должны были охотно пойти на обмен. Надо только организовать дело так, чтобы не оказаться обманутым. А также, чтобы они не схватили его раньше, чем он сделает им своё предложение.
У Жорика в вагончике стоял старый, раздолбанный, но всё ещё живой велосипед. Миша подумал, что Жорик не будет возражать, если он им воспользуется.
Он нарисовал, как мог, Леонида Бенедиктовича – высокая, сутулящаяся фигура, простое, открытое лицо – и остался доволен: Леонид Бенедиктович получился вполне узнаваемым. Под рисунком он подписал:
«Дорогие Иринка и Жорик!
Дядя Женя – мой дядя, и поэтому – моя беда. Я не хочу, чтобы другие из-за меня испытывали на мне его козни. Я должен помочь Леониду Бенедиктовичу. Они его выпустят. Потому что им нужен я. Пожалуйста, встретьте Леонида Бенедиктовича (вы узнаете его по рисунку), расскажите ему всё. А главное – убедите его не предпринимать ничего до моего возвращения. И сами тоже поберегите себя. Они мне навредить не смогут. Я закончу одно дело и просто уйду оттуда. Не унывайте!
Ваш Миша»
На самом деле Миша не рассчитывал, что всё будет настолько просто. Но ведь всегда хочется верить в лучшее.
Он сел на велосипед и поехал искать ближайшую деревню.
В деревенском магазине было пусто. Дородная продавщица сидела и читала какой-то толстый журнал. За Мишей хлопнула дверь, и продавщица подняла глаза от страницы.
- Здравствуйте. Нельзя ли мне от Вас позвонить?
- Здравствуй, мальчик. А ты к кому приехал?
Миша сразу и не понял, о чём его спрашивают, и потому замялся с ответом.
- Я что-то тебя раньше здесь не видела…
- А я нездешний. Я просто ехал на велосипеде, искал, откуда можно позвонить.
- Звони, звони… - Продавщица достала из-под прилавка допотопный дисковый аппарат.
Миша набрал номер дядиного коттеджа.
- Слушаю. – Трубку снял не дядя. Но и этот голос Миша тоже раньше где-то уже слышал.
- Мне Евгения Николаевича…
- Я за него. А кто его спрашивает?
- Миша.
- Как интересно. Миша, а ты не догадываешься, кто я… - Вроде, был задан вопрос, но вопросительной интонации не прозвучало. Миша понял:
- Вы – Барон,
- Умница. Мне почему-то кажется, что ты попал именно на того, кто тебе нужен. Что ты хотел мне предложить?
- Отпустите Леонида Бенедиктовича, и я вернусь и сделаю Вам артефакты.
- Серьёзное предложение. Другой бы взял время подумать. Но я соглашаюсь сразу. Как ты это себе видишь?
- Леонид Бенедиктович покидает посёлок, и через полчаса я у Вас.
- Несправедливо. Я должен бросить свой козырь первым. А вдруг ты передумаешь и расторгнешь сделку – ведь на пергамент это соглашение не занести…
- Честное слово…
- В честности твоей я не сомневаюсь. Потому и говорю «передумаешь», а не «обманешь». Мой вариант таков. Сейчас десять. Скажем, в тринадцать ноль-ноль твой волшебник сходит с крыльца, а через пять минут заходишь ты. Мы экономим время: вместо получаса – пять минут.
- Я Вам не верю. Чтобы быть через пять минут, я должен попасть в посёлок заранее. И вы меня сразу сцапаете.
- Дорогой Миша! Сцапать, как ты выразился, я тебя могу и так. Поговорим подольше, и я вычислю, откуда ты звонишь. Даже если взять твой вариант, что мне мешает заранее прочесать окрестность, - ведь откуда-то ты должен следить, вышел твой друг за ворота или же нет. Но сцапывать – и где ты только подобрал это дурацкое слово! – я тебя не буду. Нет резона. Делать артефакты силком заставить нельзя. Итак, жду тебя в тринадцать ноль-пять. – И на том конце провода повесили трубку.
Миша подвинул телефонный аппарат вглубь прилавка.
- Спасибо!
- Погоди, - продавщица выплыла из подсобки. – Пока ты разговаривал, я тут тебе бутербродов нарубила. Ехал издалека, поедешь далеко, - перекуси перед дорогой. Чаю налить?
Миша хотел отказаться, но в животе при виде бутербродов предательски заурчало. К тому же неизвестно, когда ему в следующий раз предложат поесть. И он ответил:
- Большое спасибо!
Полдень миновал. Назначенное время неотвратимо приближалось, а Миша так и не придумал, как ему быть. В конце концов, он подрулил к милицейскому посту, спрятал велосипед в кустах и подошёл к первому попавшемуся милиционеру.
- Дяденька, я заблудился. Не подскажете, «Лесное озеро» далеко?
- Километров пять, - постовой с интересом поглядел на Мишу. Ни для кого не было секретом, что в «Лесном озере» живут те, кто обычно пешком не ходит.
- Сейчас, наверное, уже полпервого?
- Без пятнадцати час.
- Меня к часу пригласили в коттедж номер шестнадцать, а я - вот здесь. Не поможете добраться? Мой дядя будет очень вам благодарен.
Дорога была пуста. А благодарность какой-нибудь шишки из элитного посёлка ещё никому не мешала. Милиционер вызвал из будки напарника – себе на смену, сел за руль. Миша забрался на сидение рядом с водителем.
Если дядя с Бароном не испугались службы безопасности, то что им милиция. И всё-таки так Миша чувствовал себя более защищённым.
Время Миша рассчитал точно. Пока они постояли у ворот посёлка, пока медленно рулили по его тихим улочкам, наступил условленный срок. Он видел, как Леонид Бенедиктович вышел из дома, покрутил головой по сторонам, ссутулился и пошёл прочь. Одет он был не по погоде – в летнюю клетчатую рубашку с коротким рукавом.
Больше всего Мише хотелось сейчас выбежать из машины, догнать Леонида Бенедиктовича, взять его за руку и просто пойти рядом. Но он не стал этого делать, - Леонид Бенедиктович ни за что его не пустил бы назад к дяде. А ведь он дал честное слово. Поэтому Миша просто открыл дверцу и помахал коттеджу рукой.
Как он и ожидал, сразу же появился дядя с большим чёрным зонтом в руке, и пошёл в сторону машины. Когда дяде оставалось шагов десять, Миша всё-таки выскочил под неведомо когда начавшийся дождь и побежал к коттеджу. Дядя тоскливо поглядел ему вслед и остался разбираться с милицией.
Надо сказать, что за ту неделю, пока Миши здесь не было, дядя Женя разительно изменился. С него сошла наглая самоуверенность, он заметно обмяк, потускнел. Даже костюм стал сидеть на нём как-то вкось, словно был с чужого плеча. Но главное – взгляд, неизменно грустный и даже тоскливый; куда ушла его была жёсткость и острота?..
Дядя каждое утро осведомлялся, какое Миша желал бы на сегодня меню. Аккуратно записывал всё в тетрадочку. А потом сам вкатывал тележку с заказом. Как продвигается Мишина работа с артефактами, дядя не интересовался.
На третий день Миша не выдержал и спросил:
- Дядя, а что с Вами случилось?
- Со мной, - дядя с шумом выпустил воздух и исподлобья хмуро глянул на Мишу, - ничего не случилось. А ты почему спрашиваешь?
- Выглядите Вы неважно.
- Может быть, я болею?
Дядя неуклюже поставил сахарницу на столик, она завалилась набок, и куски рафинада весело заскакали по полу. Миша нагнулся и стал поднимать, дядя тоже. Они чуть не стукнулись лбами, и в этот момент дядя шепнул:
- Контракт, понимаешь?
- Что Контракт? – также шёпотом ответил Миша.
- Когда ты убежал, мне вычеркнули несколько пунктов из Контракта. Могли бы и все – как на днях Баронету.
Дядя прищёлкнул языком и вздохнул. Сахар был собран. Дядя составил со стола оставшуюся посуду и выкатил тележку в коридор.
Миша задумался. В день возвращения он тоже подписал одну бумагу, правда она называлась Соглашение.
- Этот документ нужен скорее тебе, чем нам, - сказал тогда Барон. – Это гарантия, что мы – временное явление в твоей жизни.
В Соглашении говорилось, что Миша по своей собственной воле и без какого бы то ни было принуждения со стороны принимает на себя обязательства изготовить и передать десять артефактов Его Милости Чёрному Барону в разумные сроки.
- Я не хочу тебя подгонять, - улыбнулся тогда Барон. – Работа Мастера не терпит суеты. Но ведь и бездельничать нехорошо, правда? Будем же уповать на разум, он позволит нам отличить должное от недолжного.
«Со своей стороны Его Милость Чёрный Барон, - было записано в Соглашении дальше, - гарантирует мальчику Мише, что тот по исполнении своих обязательств больше никогда не встретится ни с самим господином Чёрным Бароном, ни с его слугами ни при каких жизненных обстоятельствах».
Это было бы здорово. К тому же Миша чувствовал – не только душой, но и телом, каждой клеточкой своего организма, - что в его власти приблизить конец затянувшейся удушливо-серой полосы, через которую в последнее время тащилась его жизнь. Поэтому он спешил.
Для начала Миша новыми глазами посмотрел на то, что уже есть. Вот Книга Любопытства – артефакт номер один. Где-то в глубинах коттеджа в качестве трофея хранится Меч Мужества. Мужества, правда, ему не хватает, да и ладно, вещь-то всё равно волшебная – артефакт номер два. Есть ещё две заготовки: Капелька Радости – так и не оживший кристалл, и Колокольчик Тишины, ещё не полностью потерявший свой звонкий голос. Прежде, чем браться за что-то новое, требовалось довести до ума эти вещи.
С радостью у Миши теперь было не очень. Ещё летом душа искрилась; переливались алмазным блеском росинки. Лёгкость была и тут и там; хотелось петь и летать, и этот внутренний свет отлагался в кристалле. Пришла другая пора – душа молчит, природа хмурится. По-хорошему, надо бы оставить Каплю до лучших времён, но если не сдашь Каплю в разумные сроки, эти времена никогда не наступят. Пришлось радость не то, что бы имитировать, - всё же нет, но моделировать – несомненно.
Аккуратно раздавив старый градусник, Миша добавил в кристалл немного ртути – для большей подвижности; так сказать – искусственная летучесть, настоянная на яде. А потом долго облучал Каплю мощным светильником сквозь цветной витраж, в котором каждые пять минут менял стёкла, стараясь подобрать яркое, праздничное сочетание красок.
Стекляшки и юпитер Мише добыла Ядвига. Похоже, именно эта длинноногая, резкая в движениях девица, курировала его работу. Каждый день она заходила, садилась в кресло и минут тридцать следила за его действиями. Вопросы она задавала крайне редко.
Наконец, кристалл стал откликаться. А однажды, взяв Каплю в руку, Миша почувствовал, как будто изнутри его кто-то щекочет. Какое-то время он крепился, потом не выдержал и захохотал. Хохотал он до слёз, сгибаясь пополам, как не смеялся никогда в жизни. Он даже упал на пол и не заметил, как в комнате появилась Ядвига. Неслышно она оказалась рядом, схватила его за руку и сильно сжала запястье. Миша разжал кулак, и Капля покатилась по полу, весело переливаясь огнями.
- Спасибо, - пробормотал Миша, потихоньку возвращаясь в себя. Он взял картонную коробку, осторожно подцепил её краем Каплю, закрыл крышкой и убрал в шкаф. Артефакт номер три. Эффект сильно отличался от изначально задуманного, но не всё ли равно?..
Миша уже понял, что в условиях Соглашения все вещи получаются несколько другими, чем они были бы, если бы он делал их для своего удовольствия. Принимаясь за Колокольчик Тишины, он уже не ждал от него покоя, хотя составляющие были всё те же: затухающее лесное эхо, молчаливое стояние воздуха под сенью еловых лап, то особое состояние мира, которое наступает, когда вдруг обрывается надоедливый комариный писк.
Миша, как и прежде, бродил по лесу, собирая всё это, но не получал удовольствия от прогулок. Его даже не сопровождала охрана. Вообще, после Соглашения у него был льготный режим – большая комфортная комната на втором этаже, никакого заданного распорядка, никаких уроков. Интересно, как там дядя объяснялся со школой, или им было безразлично, жив он ещё или нет?.. Со своей стороны, он старался не попадаться никому на глаза, - не хотелось отвечать на вопросы.
Когда Колокольчик настоялся на лесных отзвуках, Миша поставил его на подоконник, чтобы сквозняк выдул из него остатки звуков. На это ушло ещё два часа. Теперь надо было позвонить в Колокольчик, чтобы проверить, что получилось, но Миша никак не мог на это решиться.
Наконец, он протянул руку…. Колокольчик качнулся, и из-под него кругами стало расходиться безмолвие. Гасли шорохи, лёгкий скрип стула, отодвигаемого от стола, почти неуловимый шелест одежды. Миша столкнул со стола карандаш; он ударился об пол и укатился под кресло совершенно беззвучно. Тишина навалилась на барабанные перепонки, зазвенело в ушах. Запрыгало, испугано задёргалось сердце. Мише показалось, что он задыхается. Он распахнул окно. Тревожное молчание за окном добавилось к тревожному молчанию в комнате.
В конце концов, Миша сдался и сбежал. Спускаясь по лестнице, где-то на середине он вдруг услышал скрип ступенек, постукивание каблуков. Это его только подстегнуло. Он чуть не скатился с лестницы кубарем, выбежал во двор, прямо под дождь, и долго мок, слушая, как барабанят капли по крыше и журчит в жёлобе, стекая, вода.
Артефакт номер четыре работал.
На следующий день Миша попытался расспросить Ядвигу, что, собственно говоря, от него хочет Барон, есть ли конкретные пожелания по артефактам?
- Не бери в голову, - Ядвига перекатила жвачку во рту и посмотрела на него мутным змеиным взглядом. – Нам важно, чтобы волшебные вещи пришли в мир, а что это будет – не имеет значения. К тому же нельзя ограничивать Мастера, - конкретный заказ может не получиться. Руководствуйся своими желаниями.
Желаний у Миши не было. Он полистал сказки. Наткнулся на дудочку: подуешь в один конец – все плачут, в другой – все танцуют. Чтобы мелодия сама танцевала, это ж как надо хотеть сплясать! Миша даже не знал, как к этому подступиться. А вот с плачем всё было проще.
Он срезал на болоте тростинку, высушил её у камина, а потом заставил слушать плач дождя за окном. Ложась спать, Миша положил будущую дудочку рядом с подушкой, зная, что ему приснятся грустные сны.
Попробовать дудочку он решил на Ядвиге.
Когда она пришла, Миша, отвернувшись к окошку, как бы невзначай поднёс дудочку к губам и коротко дунул. Ничего не случилось. Миша удивлённо захлопал глазами. Ядвига расхохоталась
- Всё в порядке, просто у меня в ушах затычки. Давай-ка я дуну.
Миша закусил губу и покачал головой. Он и так проплакал большую часть ночи, ещё плакать просто не было сил.
Глава 19. Зачем
нужны артефакты
Следующим артефактом Миша решил сделать сапоги-скороходы. В качестве основы он выбрал боты сорок пятого размера, чтобы уж каждый мог их надеть; обложился географическими атласами, взял в руки ножницы, и – поехал: вырезая из атласов дороги, Миша представлял себе пейзажи, возникающие по пути – все эти перелески, перекрёстки, мостики, встречный поток машин, указатели, недорогие закусочные, шпили и башенки местных достопримечательностей, горы на горизонте. Сначала Европа, потом Азия и даже Африка.
Ленточками дорог он выложил боты изнутри. Чувствовалось: они уже были готовы бежать, расстояния их манили, не пускали земная тяга да исконная привычка вещей находиться на одном месте. Требовалась дополнительная обработка снаружи.
Для этой цели Миша заказал баллон с водородом и ящик воздушных шариков. Наполнив шарик газом, он давал ему чуть-чуть взлететь, чтобы ощущение полёта уже впиталось в резиновую оболочку, и в тот момент, когда шарик был весь устремлён к потолку, а на самом деле ввысь, в небо, - потолок оказывался на пути случайно, - Миша неожиданно прокалывал его булавкой. Шарик шипел, сдувался до маленькой сморщенной шкурки, и эти шкурки Миша сажал на клей ПВА. Боты потихоньку обрастали разноцветной одёжкой, в которой они, как бабочка в коконе, должны были провести несколько дней.
Работа была мелкой и кропотливой, а Миша спешил. Он начал с утра, прервался на обед. Пообедав второпях, лишь отложив вилку, он снова схватился за шарики, и дядя Женя, зайдя забрать пустую посуду, застал его с булавкой в руках.
Минут пять дядя, застыв, наблюдал за процессом. Потом его передёрнуло.
- Как это похоже на бойню, - пробормотал он. - Ты не знаешь, а мне приходилось… Тебе не мерещится, что пол залит кровью?
Ошарашенный, Миша вытаращился на дядю, и тот поспешно ретировался в коридор.
А ведь в чём-то дядя был прав. Никогда раньше Миша не делал разрушение базовым принципом создания вещи; шарики же действительно умирали – в них умирала мечта. И всё же артефакт номер шесть должен был быть закончен.
Мучительное чувство неправоты никак не хотело оставлять Мишу. И Миша решил его использовать в седьмом артефакте. Он оклеил шапку фольгой и стал говорить своему отражению всё, что он о себе думал в последнее время, пока отражение не растаяло от стыда. Теперь осталось вывернуть шапку наизнанку – фольгой внутрь, и шапка-невидимка готова.
Миша прошёлся в ней перед зеркалом – даже тени не пробежало. Ощущалась какая-то незнакомая лёгкость. Миша впервые осознал, что он – действительно Мастер, которому всё по плечу. Понадобилась шапка-невидимка – получите и распишитесь! Следующий артефакт, пожалуй, надо задумать посложнее.
Только Ядвига подпортила настроение. Она ничуть не удивилась пустой комнате, а нацепила смешного вида очки.
- Ага, так я и думала. – Ядвига резко повернулась вполоборота, появившийся вдруг в её руке пистолет уткнулся Мише под рёбра. – Опять хотел пошутить? Не вышло. Твоя шапка работает только в обычном спектре, а в инфракрасных очках тебя прекрасно видно. Сказочники про инфракрасное излучение ничего не знали и тебя предупредить не смогли.
На артефакт номер восемь Миша убил целый месяц. Он выпиливал лобзиком, сколачивал миниатюрными гвоздиками, вставлял в заранее продуманные прорези стёклышки разной величины. В итоге получился маленький, уютный ларчик. К крышке было приделано тяжёлое бронзовое кольцо, вылитое по отдельному Мишиному заказу.
Для демонстрации он специально позвал Ядвигу. Ларец был поставлен на стол. Ядвига обошла вокруг стола, прищурилась, рассматривая затейливую резьбу.
- Тебе не кажется, что ты несколько увлёкся? – спросила она. – Не возмущается ли твой разум временем, потраченным на это художество? Разве ты не спешишь? Смотри, как бы не заспешил Барон. Если Его Милость сочтёт что-нибудь неразумным, он сразу же захочет это исправить.
Потом она взялась за кольцо.
- Что меня ждёт?
Миша смолчал.
Ядвига рванула кольцо, как чеку гранаты. Помутился и на мгновение померк дневной свет. Поблёкли краски; чёрная доска стола сделалась серой, разом выцвели, как будто выгорели на солнце, обои. Кровь отхлынула от лица Ядвиги, она повела рукой перед глазами, словно разгоняла морок, затрепетал серый рукав свитера, бывшего некогда красным. Зато в ларце лежало настоящее золотое яичко, размером не меньше шарика от пинг-понга.
Ядвига взяла яичко в руки, взвесила на ладони. Повела глазами вокруг, - цвета потихоньку возвращались в исходное состояние.
- Да-а, - протянула она и села – почти рухнула – в кресло.
- Мощно. Что будет дальше?
- Ещё не придумал. – Миша был доволен. Потрясённая Ядвига – редкостное зрелище. Это можно расценивать как признание его мастерства.
Ядвига помолчала, заложив ногу на ногу и покачивая дорогой туфлей.
- Значит, ты не знаешь, что будет дальше. Не придумал. За тебя думают другие. Например, Его Милость. Ты ведь даже не задавался вопросом, зачем Его Милости твои игрушки.
- Он хочет, чтобы в мир вернулась сказка.
- Кто тебе это сказал?
- Дядя…
- Выдумщик твой дядя.
Повисла нехорошая пауза.
- И для чего же Барону мои артефакты? – Миша произносил это медленно, долго подбирая слова. И всё-таки выскочили «артефакты». Выговорить «игрушки» он не смог, а называть волшебные вещи артефактами привык даже в мыслях.
- Всё-таки интересуешься? – Ядвига улыбнулась, хищно обнажив мелкие зубы. – В одной очень редкой и очень древней книге написано, что тот, кто соберёт у себя десять артефактов, станет Властелином Вселенной. В книге этой ещё много пророчеств, и некоторые из них исполнились на моих глазах. Так что оснований не верить нет. Его Милость Чёрный Барон прямо-таки мечтает стать Властелином Вселенной. Ему не терпится. Как только ты закончишь десятый артефакт, он самолично пожалует сюда, чтобы принять его из твоих рук. А потом также самолично тебя убьёт.
Миша почувствовал, как пол уходит у него из-под ног, и схватился за стол.
- Он не может меня убить…
- Почему? Он охотно сделает это. Не в первый раз. Ему это так же легко, как тебе проколоть шарик.
- А Соглашение?
- Что – Соглашение? Разве оно запрещает ему убить?
Миша по памяти перебрал Соглашение слово за словом. Там говорилось, что жизнь не столкнёт его ещё раз с господином Бароном. А почему не столкнёт? Может быть, как раз потому, что её, жизни, уже не будет. Мишина смерть Соглашения не нарушает.
Ядвига подождала, пока он это осознает в полной мере, и продолжила, задумчиво следя за золотым яичком, катающимся у неё на ладони:
- Он убьёт тебя, чтобы артефактов было ровно десять. А вдруг ты разойдёшься и соорудишь ещё десяток волшебных вещей, а кто-нибудь завладеет ими, и Его Милость получит себе конкурента. В книге написано, что у обладателя десяти артефактов откроются великие магические способности. Барон считает, что такие способности должны быть только у него одного. Поэтому ему и без разницы, что именно ты сотворишь. Он просто сложит всё в сейф, и даже смотреть не будет.
Миша посмотрел на ларчик, по-прежнему стоящий в центре стола. Он вложил в него столько сил, столько труда… Он даже изменил своей обычной манере, - брать то, что существует в природе; он именно сделал этот артефакт – от начала и до конца. И ради чего?
- А зачем Вы мне рассказываете всё это? – Миша поднял на Ядвигу тяжёлый взгляд. Она предлагает ему выход или готовит очередную ловушку? Скорее всего – второе…
- Я предлагаю тебе наплевать на Барона и на Соглашение с ним. У тебя по Соглашению ответственность не прописана. Разорвав Соглашение, ты рискуешь не больше, чем выполнив его. Лучше отдай все артефакты мне. – Ядвига прикрыла глаза, но Миша всё равно заметил, как они жадно блеснули. – Это было бы справедливо, ведь это я нашла эту книгу и пророчество прочитала первая я. Именно мне надлежит быть Владычицей Мира. Я лучше распоряжусь магическими способностями. И я тебя не убью!
Ядвига бросила эти слова звеняще-шипящим шёпотом, с трудом сдерживаясь, чтобы не прокричать их.
Помолчала, переводя дух. Устало откинулась в кресле.
- Даже если пророчество лжёт… Я не запру твои артефакты в сейфе. Золотой Ларец даст богатство. Колокол Тревоги разгонит врагов. С помощью артефактов я заставлю людей смеяться и плакать помимо их воли. Я буду лепить их, как глину. Они станут податливыми, как воск. Они будут глядеть мне в глаза, ловить каждый мой взгляд. Я буду управлять ими. Всё равно мир будет моим!
Ядвига вскочила и заметалась по комнате, как тигрица.
- Видишь, - обернулась она к Мише, - мне нужен ты, нужны твои артефакты. Пророчество всё равно к тебе не относится – Мастеру дополнительная волшебная сила не полагается.
Ядвига ломала побелевшие пальцы до хруста в суставах, у неё кривились черты лица, дрожал подбородок, глаза горели тёмным огнём. Миша смотрел на неё, и ему делалось страшно.
В последнее время он действительно мало думал, - работа не требовала широты горизонтов. Ему как-то удавалось не впускать в сознание мысли о дальнейшей судьбе артефактов, - слишком увлекал сам процесс создания. И теперь, когда Ядвига так яростно живописала возможности их применения, Миша внутренне холодел.
Любая вещь, будь то компьютер или кухонный нож, в руках злодея может сделаться орудием зла. Это ещё не причина отправить её на свалку. Но вещь волшебная отличается тем, что выпадает из повседневности. С точки зрения обычного порядка вещей артефакт не прогнозируем. Ему нельзя противостоять. Он уникален, а значит злодей, ухитрившийся завладеть артефактом, получает внезапное преимущество над окружающими его людьми. А если все артефакты попадут в одни такие поганые руки?
Миша окинул комнату взглядом. Пока ещё волшебные вещи не покинули её стен, они все здесь. Впрочем, не все.
- А Меч? Он ведь тоже входит в десятку, - Миша сам не заметил, как проговорил это вслух.
Ядвига замерла. Она, видимо, пыталась понять вопрос, прозвучавший, словно поперёк её текста. И поняла:
- Я выкраду Меч. Я знаю, где он лежит. Я знаю шифр. В тот день, когда ты закончишь свой десятый предмет, я приду сюда с Мечом. И мы узнаем, лгут ли старые книги.
- А как же Барон?
- Если книга не лжёт, мне важно просто опередить Барона, и о нём можно будет забыть. При необходимости я убью его. Я тоже это умею. Барон утверждает, что он бессмертен. Что ж, проверим. У меня в обойме всегда есть одна пуля из серебра.
Уже с утра Миша почувствовал, что это – его день. Так хорошо было на душе. Минута плотно подгонялась к минуте, и все они были наполнены ощущением грядущей удачи.
Из окна лился чистый, прохладный свет. Ночью первый снег припорошил осеннюю грязь; земля приоделась, словно для праздника, - наверное, тоже считала, что сегодня – особенный день.
Миша раскрыл шкаф и переставил на стол свои артефакты, - их было семь. Пока семь.
На оставшейся свободной части стола Миша разложил большой лист бумаги и начал его складывать, негромко насвистывая весёлую песенку. Он слышал шаги в коридоре; он слышал, как открывается дверь; он знал, что это Ядвига. Палка в руке Ядвиги была Мечом – некогда Мужества, сейчас Миша затруднялся подобрать ему подходящее имя. На такие пустяки не стоило тратить время.
- Уж не знаю, кому повезло, - в голосе Ядвиги сквозило довольство. - Его Милости на месте не оказалось – срочно вызвали на доклад к начальству. В результате он так и не попробовал умереть, а у нас – Меч.
Миша не намеревался отвечать, пока не закончен артефакт номер десять, но, услышав такое, не удержался и переспросил:
- Барона вызвали на доклад?
- А ты как думал? Он тоже – на Контракте. Уж не спрашивай у кого. А ты действительно всё закончил?
- Ещё нет. Но уже скоро.
Миша развернул бумажную игрушку, - получился кораблик.
- Что это – артефакт? – недоверчиво спросила Ядвига.
- Кораблик Мечты. – Миша взял кораблик, приподнял его над крышкой стола и отпустил руку. Кораблик стал расти. Не прошло и минуты, как его днище упёрлось в стол; стол крякнул, у него подломились ножки. Артефакты покатились по столешнице; казалось, вот-вот они все попадают на пол, но тут Корабль качнулся, подставил им борт, и они проскользнули внутрь, словно опаздывающие пассажиры, боящиеся, что судно уйдёт без них. Миша ухватился за борт, подтянулся и тоже перевалился в Корабль.
- Стой, ты куда?! – Ядвига рванулась вперёд. Миша протянул ей руку:
- Залезайте. Сейчас прибежит охрана, ведь какой грохот был!
- Ты же хотел отдать мне артефакты!
- И отдам. Но не здесь. Ну же!
Ядвига посмотрела на него в упор злыми глазами, закусила губу и, не обращая внимания на Мишину руку, легко перемахнула через борт.
Кораблик несколько отяжелел, провис, потом встряхнулся, расправился и поплыл. Мелькнули стены, - то ли они разошлись, то ли Кораблик проплыл сквозь них, и свежий запах снега ударил в ноздри.
- Куда мы плывём? – спросила Ядвига.
- Он знает лучше меня, - Миша ласково похлопал по высокому бумажному борту.
Кораблик взял курс на лес. Кружась, он спустился на поляну, где стоял так хорошо знакомый Мише вагончик. Рядом с вагончиком была устроена лавочка – два чурбачка, а сверху доска. На лавочке сидели Леонид Бенедиктович и Жорик с Иринкой. Чуть в стороне взмётывал языки костёр, - рыжее живое пятно на белом снегу смотрелось маленьким хищным зверем.
Миша не удивился, увидев сразу вместе всех тех, кого он хотел увидеть. На то и Корабль Мечты, чтобы доставить в лучшую точку времени и пространства. Зато Мишины друзья глядели на него во все глаза.
- Вот я и вернулся, - сказал Миша и спрыгнул на снег. Леонид Бенедиктович обнял его, а Жорик и Иринка пожали руку с ужасно смешным деланно взрослым видом. Жорик тут же исчез в вагончике и возвратился с каким-то свёртком в руках.
- На, одень, а то замёрзнешь.
Это оказался старый штопаный свитер.
- Не пора ли закончить наши дела? – проскрежетало откуда-то сверху: Ядвига так и не слезла с Кораблика. - С учётом Корабля у меня только девять артефактов. А где же десятый?
- Здесь, - Миша вытащил из кармана коробок. – Спички Гнева.
Миша достал одну спичку, переломил её, вложил половинки обратно и, резким движением встряхнув коробок, бросил его Ядвиге.
Ядвига, было, протянула руку, но передумала. Коробок упал на дно Корабля; полыхнуло огнём. В мгновение ока вспыхнули все артефакты, и через минуту ветерок гнал по снегу чёрные хлопья сажи. Ничего не осталось. Уцелела только Ядвига. Прежде чем сгореть, Корабль мягко сбросил её, и теперь она стояла в нелепой позе и тихо приходила себя.
- Зачем ты это сделал?
- Мне показалось, что миру пока не требуются ни Владычица, ни Властелин. Волшебные предметы слишком опасны, к ним так и тянется зло. Добро обойдётся и без волшебства, злу же оно необходимо, чтобы поверить в окончательность своей победы. Зло знает, что оно уязвимо, и прячется за артефакты, как за защитную стену. Извините, Ядвига, я больше не буду работать ни на вас. Ни на Барона. Я не хочу быть Мастером. Я просто мальчик, вот мои друзья, и Вы не входите в их число. Вам лучше уйти.
- Если я уйду, ты пойдёшь со мной! Я заставлю тебя всё сделать заново! – Одним прыжком Ядвига оказалась рядом с Мишей, а её пистолет ткнулся Мише в висок. – Никто не смеет мне помешать!
Миша сглотнул слюну, но голос его не дрогнул:
- Куда Вы меня поведёте? К Барону? То-то он будет рад.
- Будет. Считай, что я снова служу Барону. А если ты посмеешь передать ему то, что я тебе говорила, я заткну тебе рот свинцом. Мне терять теперь нечего.
Она схватила его за плечо:
- Давай, иди же!
И тут что-то случилось.
Солнце, проделавшее свой короткий осенний путь, коснулось верхушек деревьев. Чёткие тени ветвей легли на снег, на лицо и фигуру Ядвиги. У Леонида Бенедиктовича дёрнулось веко; и тени вдруг свернулись в тугие жгуты. Ядвига только ойкнула, а её уже прикрутило к дереву; разжались пальцы, и пистолет выпал в ещё не застывшую грязь.
- Леонид Бенедиктович, это Вы?!
- Я сам толком не понял. Похоже, что я.
- Но как же? – шёпотом спросила Иринка, - Вы ведь рассказывали, что отдали Ваше волшебство Барону…
- Я догадался, - заявил Жорик. – Всё дело в Соглашении. Там было записано, что ни Барон, ни его слуги не будут удерживать Мишу силой. Она же, - Жорик ткнул пальцем в сторону Ядвиги, - нарушила этот пункт. Вот волшебство и вернулось.
- Вернулось и ушло, ведь Миша снова свободен.
- А Вы попробуйте ещё, - попросила Иринка.
- Я пробовал. Уже не получается. Это был заключительный аккорд.
- Значит, нам пора, - подвёл итог Миша. – Кто меня приютит?
- Едем в Москву, - предложил Леонид Бенедиктович. – Поживёшь пока у меня. Я думаю, что твоё право на квартиру можно восстановить.
- Мы вас проводим до остановки, правда, Жорик? – прощебетала Иринка. Жорик не ответил, он тушил костёр.
- А как же я? – подала голос Ядвига.
Леонид Бенедиктович развёл руками:
- К сожалению, ничем не могу Вам помочь. Тени меня больше не слушаются.
- Не волнуйтесь, Барон Вас скоро найдёт, - радостно сообщил Жорик.
- Веселья тут мало, - осадил его Миша, - ей ведь подчистят Контракт.
- Что ты знаешь о Контракте, сопляк! – На Ядвигу было страшно смотреть: лицо пошло красными пятнами, она себе в кровь искусала губы, полубезумный взгляд горел мутным огнём. – Подойди ко мне поближе, и я в тебя плюну ядом!
- Пойдём, - Леонид Бенедиктович слегка подтолкнул Мишу. – Каждый выбирает свой путь. Она только что подтвердила свой выбор.
До остановки они шли молча. Солнце село за лес. Наступили сумерки.
- Приезжай в гости, - Жорик протянул руку.
- И ты ко мне.
- Мы приедем, - пообещала Иринка.
Вдали замигали, приближаясь, фары автобуса. Автобуса, на котором Миша отправлялся в новую жизнь.
