ИГРОДЕЙ

1.

- Дядя Сережа! Дядя Сережа! Расскажи сказку! - Шурик прыгал как воробей - отталкиваясь сразу двумя ногами, кончики пальцев слегка касались спинки скамейки - для равновесия. Брошенный велосипед еще лениво вращал своим колесом.

Сергей Анатольевич выплыл из сладкой дремы, в которую он погрузился, не закрывая глаз. Так хорошо было сидеть на скамейке с совершенно пустой головой, греясь на ласковом весеннем солнце. Редкие минуты покоя, абсолютного ничегонеделания, - самый что ни на есть стопроцентный отдых. Ради этого недолгого блаженства он и соглашался гулять с племянником, "смотреть за ним", как выражалась сестра.

И вот блаженство рухнуло.

- Какие тебе сказки на улице? Сказки ты бы и дома мог слушать. Пойди лучше поиграй с ребятами. На улице надо двигаться, бегать, общаться с друзьями, в конце концов.

- Эдик уже домой ушел.

- Ну и что? На Эдике что ли свет клином сошелся? Там, у качелей еще мальчишки.

- Там Вовка. И еще этот, из третьего подъезда. Мне с ними не интересно.

У Шурика была любопытная черта. На новом месте он долго не заводил никакого знакомства. Как бы присматривался. Потом, руководствуясь каким-то внутренним чутьем, из множества то и дело попадающейся на глаза детворы, он выделял кого-то одного, получающего отныне именование друга, и при ближайшем рассмотрении этот друг оказывался тем самым мальчиком, с которым бы Шурику посоветовали дружить, вздумай он вдруг спросить на этот счет совета у мамы.

Но палка всегда о двух концах. Эдика увели родители, и теперь надо или идти домой или рассказывать сказку. Сергей Анатольевич представил себе недовольную гримасу сестры - "Часа с племянником погулять не можешь. А еще утверждаешь, что любишь его". И тяжело вздохнул. Он действительно любил Шурика. Свои дети у него как-то не заводились. Видимо, сначала следовало завести жену, а на это он решительно не соглашался.

- Ну ладно. Пусть будет сказка.

- Только не "Репку" и не "Теремок". И про гусей не надо.

- Что это за сказка про гусей? Про гусей - песня: "Жили у бабуси два веселых гуся..."

- Не, сказка. Мне ее всегда дедушка рассказывает, когда ему спать хочется. Она коротенькая. Ну, знаешь: жили-были два мочала - вот и сказочки начало. Жили-были два павлина - вот и сказки половина. Жили-были два гуся - вот и сказка вся.

- Ишь ты, - подивился Сергей Анатольевич хитрости деда.

- Значит, ты хочешь длинную сказку?

- Можно не очень длинную. Но только такую, какую ты мне еще не рассказывал.

- Садись. Сказки слушают сидя.

Шурик послушно поместил себя на скамейку. "Сел" тут не скажешь. Сергей Анатольевич поймал себя на том, что уже второй раз сравнивает племянника с воробьем. Вроде сидит, - а случись что - сорвется и упорхнет. Чем такого заинтересуешь?

- Я расскажу тебе про Игродея.

- Ой, расскажи!

Кажется, сказку придумать просто. Откуда у бурундука полоски на шкурке? Как разделили день и ночь? Задай подобный вопрос, - вот тебе и тема для сказки. "Тема, - какое слово академическое, - подумал Сергей Анатольевич. - Тема моего сочинения - происхождение игр. Откуда пошли игры на земле? - Не на кандидатскую, на докторскую потянет".

- Давно это было. Тяжелая тогда была у людей жизнь. Не было машин, делающих за них большую часть работы. Да и знаний многих еще не было. От зари до зари приходилось людям добывать себе все, что необходимо для жизни. Мужчины уходили охотиться, а женщины шили одежды, собирали коренья, носили воду, - дела хватало всем. К вечеру все уставали так, что чуть не валились с ног. И вот разжигался костер. На нем готовилась еда - сразу на всё племя. Люди садились вокруг костра и смотрели в огонь. Это были единственные минуты безделья (или отдыха) за весь день. Потом люди наедались до отвала и сразу же засыпали, поскольку когда сильно проголодаешься, а потом сытно поешь, всегда хочется спать. Но пока они сидели вокруг костра, они общались друг с другом. Рассказывали новости. Мужчины хвастались своими успехами на охоте. Женщины обсуждали наряды - у кого более красивое ожерелье из речных ракушек.

Но вот однажды один из охотников вместо того, чтобы рассказать, как ему удалось избежать смертельной опасности и все-таки победить зверя, вдруг запел. Он пел о своей победе, и это было так здоров, что все разговоры вдруг смолкли, и племя выслушало его историю до конца. Потом его попросили повторить, и он спел еще раз. Люди поняли, что они еще многому не знают цену. Что помимо еды и сна существует нечто, также способное дарить удовольствие и восстанавливать силы.

С тех пор они стали специально выделять время для песен. Это было прекрасно - сидеть у костра и слушать истории, которые от того, что их не рассказывают обычными словами, а поют, приобретали особенный смысл, наливались красками. Их можно было помнить, и их помнили - тем дольше, чем более красивой получалась у певца его песня.

В один погожий вечер племя как обычно готовилось слушать песни. Однако вышла заминка. Ни у кого не оказалось в запасе истории, достойной воплощения в песне. Это было неслыханно. У всех сразу же испортилось настроение. Никому не хотелось засыпать, не насладившись хорошей песней. Люди стали ворчать и обвинять друг друга. Еще чуть-чуть и разгорелась бы потасовка. И тогда вперед вышел маленький шустрый парнишка. Он сказал:

- Послушайте меня, люди моего племени. Неужели оттого, что с нами ничего серьезного не случилось - ни хорошего, ни плохого, и потому нам не о чем спеть, мы сейчас поколотим друг друга, и тем дадим повод для песни? Это будет грустная песня. Не лучше ли спеть веселую песню без всякого повода? Что ж, что нету серьезных событий, - будем петь о пустяках.

- Петь о пустяках можно, - заметил вождь, - но можно ли об этом слушать? Мы привыкли, слушая песню, проживать ее, словно она - маленькая жизнь, со всеми своими удачами и неудачами. А как можно сопереживать пустякам?

- Там, где поется о пустяках, не надо переживать, - ответил юноша. - Они легки и доступны каждому. Не каждый может совершить подвиг, но к пустякам способности есть у всех. Поэтому, если о подвиге поет один, и все его слушают, то в песне о пустяках могут участвовать все, на долю слушающих никого не останется.

- Посмотрим, как у тебя это получится. Что ты предлагаешь делать? - спросил вождь.

Юноша разделил племя на мужчин и женщин, выстроил их в два ряда напротив друг друга и запел песню. Это была веселая песня, которой так и хотелось подпевать. И не только подпевать. Ноги не могли стоять спокойно. Люди топтались на месте, не понимая, что им делать со своими ногами.

Юноша пришел им на помощь.

- Возьмитесь за руки. - Мужчины взяли за руки мужчин, женщины - женщин.

- Теперь ряд мужчин делает шаг вперед. Женщины отступают. Теперь очередь женщин. Теперь снова мужчины, уже два шага.

Это было весело. Люди пели, смеялись, хлопали в ладоши. Когда силы иссякли и веселье выдохлось, вождь спросил юношу:

- Что это было? Как все это следует называть?

- Игра. Я сегодня придумал игру.

- Отныне мы будем звать тебя Игродеем, - торжественно объявил вождь. - Надеюсь, это не последняя игра, которую ты для нас придумаешь.

И юноша оправдал эту надежду. Он придумал множество игр. Сначала это были песенки, при исполнении которых надо было двигаться определенным образом. Потом оказалось, что для игры песня, в общем, и не нужна. Наоборот, она даже мешает. Как можно, например, бежать, а при этом еще и петь? А сколько замечательных игр связано с бегом! Первое время в игры играли сообща, всем племенем. Но старики быстро выдыхались, и потому решили, что эта забава не для них. Игр становилось все больше и больше, и люди уже не всегда могли договориться, во что же им сегодня играть. Игродей предложил разделиться по интересам и играть, кому во что хочется. Для этой цели он придумал специальные игры - с определенным количеством участников, - ни меньше, ни больше. Если желающих оказывалось все-таки больше, чем допускалось игрой, кому-то приходилось смотреть, как играют другие, но он не долго оставался обиженным, поскольку в следующий раз он всеми правдами и неправдами уже ухитрялся оказаться в игре.

На игры уходило все свободное время, которого было так мало. Люди выкраивали лишние минутки за счет еды и сна. А однажды охотники не вышли на охоту, чтобы доиграть в то, на что им не хватило всей ночи. И в этот день племя осталось без еды. Разбирая этот небывалый случай, старейшины долго совещались, и, наконец, вождь со слезами на глазах вынес суровое, но необходимое решение: запретить играть в игры помимо специально оговоренных случаев - например, свадеб или иных каких-нибудь больших праздников.

Мужественные охотники побелели лицом, а женщины зарыдали в голос. Более всех переживал Игродей. Он упал на колени и умолял вождя дать ему хоть какой-нибудь шанс, - ведь теперь его талант, его умение окажутся невостребованными. Для праздников достаточно и тех игр, что он уже придумал, а это значит, что ему уже никогда не создать ни одной новой игры. И вождь смилостивился. Утирая слезы большим платком, он сказал:

- Пусть дети играют когда и во что захотят. Все равно их не приставишь к работе. Ты сможешь придумывать свои игры для детей.

С тех пор так и повелось. Дети стали хранителями игр. Они играют несмотря ни на что. Веселый смех, сопутствующий игре, пробивается сквозь самые мрачные обстоятельства жизни. И если взрослого порой тянет в игру, то это потому, что он помнит, как ему хорошо - весело и интересно игралось ребенком.

- Какая странная сказка, - сказал Шурик, немного помолчав. Сергей Анатольевич тоже сидел молча. Горло у него пересохло, он выдохся уже на середине и с трудом дотянул до конца. Это был маленький подвиг, но Шурик его не оценил.

- В следующий раз ты расскажи, пожалуйста, что-нибудь более известное. С хорошим концом.

Сергей Анатольевич легонько щелкнул Шурика по макушке,

- В следующий раз пускай тебе мама рассказывает. Ладно, пошли домой.

- Ты мне тоже расскажешь, - пообещал Шурик, усаживаясь на велосипед.

Поспешая вослед племяннику, Сергей Анатольевич не переставал удивляться:

- И чем ему конец не понравился? Видимо, получилось слишком взросло. Ностальгия по детству. Ребенку это не интересно. - На том и порешил.

2.

Тамара Александровна перехватила его на лестничной клетке.

- Сереженька, Вы не могли бы заглянуть ко мне на минутку? У меня что-то с телевизором случилось. Какие-то полосы на экране. Не смотрение, а мучение какое-то получается.

Сергей Анатольевич подавил вздох. Он не любил быть безотказным, но жизнь почему-то поворачивала так, что на всё следовало соглашаться.

- Хорошо, тетя Тамара. Я только инструмент возьму.

Соседка, конечно, лукавила. Она прекрасно знала, в чем дело. Наверное, опять споткнулась и повредила антенный кабель. Точно, штекер почти что отвалился. Надо бы пустить кабель по плинтусу, чтобы он не путался под ногами. Но кто это будет делать? Сергей Анатольевич знал - кто и поэтому держал язык за зубами, - когда-нибудь потом, когда у него будет хорошее настроение...

Он ждал, когда разогреется паяльник, а Тамара Александровна стояла рядом и причитала:

- Представьте мое огорчение, Сереженька. Ведь в пять часов должны показывать "Угадай букву". А потом - это уже по другой программе - "Как я стал богатым", - а тут такая авария!

- "Угадай букву" Вы, тетя Тамара, уже лет пять смотрите, так? Неужели по-прежнему интересно?

- Иной раз и надоедает. Я тогда недельку-другую пропущу. Вроде как паузу сделаю. А потом даже соскучиваешься. Ведущий такой милый, люди попадаются интересные. Все улыбаются, все довольны. У самой настроение поднимается. Я потом вечерние новости смотрю, так даже не хмурюсь.

Паяльник ткнулся в канифоль, и струйка дыма потекла к потолку.

- Тетя Тамара, Вы бы отошли. Сейчас вонять будет - ужас как.

- Ну да. Вы, Сереженька, по доброте душевной будете нюхать. А я, старая тетка, кашу эту заварила и - в кусты? Нет уж, тетка Тамара, терпи да стой. Это тебе вместо наказания, следующий раз будешь под ноги смотреть.

- Будете Вы смотреть не под ноги, а в телевизор. Всё, готово. Сейчас мы его включим и узнаем, как они стали богатыми.

- Это позже, Сереженька, позже. Сейчас - "Угадай букву".

- Угадывайте на здоровье. - Сергей Анатольевич включил телевизор. Картинка вполне пристойная. С цветностью, пожалуй, перебор, ну да тетя Тамара любит насыщенные тона. Толстенький ведущий с ярко розовым лицом, словно только что из бани, и в ослепительно белом костюме представлял новую команду игроков..

- Спасибо Вам, Сережа. У Вас золотые руки. - Тамара Александровна любовно смотрела на экран, чуть наклонив голову к плечу. "Поза знатока перед картиной большого мастера, - подумал Сергей Анатольевич. - Истаскались знаки. Осталась лишь внешняя оболочка, а суть уже не та. "Угадай букву" вместо шедевра Ван Гога".

Мысли неслись, цепляя одна другую, казалось, без всякого участия его самого. Руки плескались под краном, разогревали ужин - сестре Сергей Анатольевич готовку не доверял, - пододвигали стул. А мысль, приведенная в действие неведомым спусковым механизмом, наматывала круги вокруг одного и того же вопроса, как бы проверяя его на прочность с различных сторон.

- Почему люди смотрят такие глупые вещи, как "Угадай букву"?

Сначала пришло объяснение тети Тамары. Улыбки, шутки, хорошее настроение. Но улыбки - фальшивые, шутки - вымученные, хорошее настроение накачивается искусственно, - как горячий воздух в воздушный шар. Прекрати подачу, и шар обмякнет, устремится к земле. Наконец, есть же специальные юмористические передачи. Здесь что-то другое.

Объяснение номер два - опять же от Тамары Александровны. Милый ведущий, знакомые обстановка и сюжет. Словно возвращение домой. Единый контекст, образующий костяк существования, на который наращиваются нетелевизионные, реальные события - взлеты и падения, добро и зло. Эта жизненная болтанка уравновешивается неизменностью телевизионного бытия. Эффект сериала. Опять не проходит. Сериал - он и есть сериал. У него свой жанр. А это жанр телеигры.

Сергей Анатольевич задумался, попадались ли ему умные телеигры. Попадались. Пожалуй, что да - именно, попадались. Как исключение. Классическая телеигра ужасающе примитивна. И не случайно. От зрителя в телеигре по-настоящему требуется лишь одно - чтобы смотрел. В действительности играют другие, и то по большому счету не играют, а лишь изображают игру. Главное - привлечь и удержать внимание, игровое действо - лишь средство, а не самоцель.

- Интересно, как исказилась игра в кривом зеркале телевизора, - подумал Сергей Александрович. - Что бы сказал Игродей, которого я сегодня придумал для Шурика, если бы узнал, что в его детище уже не играют, а только смотрят, как играют другие?

Посуда была вымыта. Сергей Анатольевич закрыл кран. Журчание воды пресеклось, и стало слышно, как в детской сестра загоняет Шурика спать. Шурик соглашался только в обмен на сказку. Сергей Анатольевич улыбнулся: любит сказки, хорошо - значит душа открыта. Он верил, что пока человек впускает в себя сказку, он лучше понимает, что есть добро, а что зло. Себя Сергей Анатольевич относил именно к таким людям, хотя сказки уже давно читал только по принуждению, причем обоюдному - и со стороны сестры и со стороны Шурика. Когда на него давили только с одной стороны, удавалось отбрыкаться и сбежать к телевизору.

Сегодня в вечерней программе стоял футбол. Первые пятнадцать минут Сергей Анатольевич ждал интриги. Интриги не было. Били издалека и мимо. С такого расстояния мяч мог залететь в ворота только случайно. Можно было расслабиться и подремать. В груди приятным теплом расходилось чувство удовлетворения. Чувство удовлетворения при такой вялой игре? - Странно. Сергей Анатольевич попытался проанализировать его природу. Ему удалось нащупать первопричину. Он наслаждался не игрой, а преимуществом своего положения по отношению к тем, кто томился на стадионе. Они платили деньги за билет, ехали невесть куда, сидели на неудобных трибунах, и всё это для того, чтобы увидеть воочию то, на что и глядеть-то не стоит. Пускай он видит игру в записи и с опозданием на несколько часов, зато можно комфортно вытянуть ноги, а когда совсем надоест - выключить и лечь спать без лишних проблем.

Потом мяч неожиданно влетел в сетку ворот, и все изменилось. Игра стала острой. Сергей Анатольевич подобрался в кресле, от прежней вальяжной позы не осталось и следа. Ценность комфорта резко упала. И когда удалось отыграться и стадион взревел, тысячеголосно переживая это событие, Сергей Анатольевич подумал, что зря он отсиживается за телеэкраном. Следовало бы хоть раз преодолеть многолетнюю лень и выбраться на стадион - потрепать свои чувства как следует, участвуя в этой общей вибрации.

Уже в постели, прокручивая матч перед глазами и смакуя наиболее памятные места, Сергей Анатольевич снова попробовал вообразить себя на стадионе. Что лучше - быть зрителем или быть телезрителем? Видимо, лень брала своё, и вывод получился мягким: вероятно, быть зрителем лучше. Но тут же пришло на ум другое.

Оказывается, он возвел напраслину на телевизор. Игра превратилась в зрелище гораздо раньше, чем эта чудо-техника появилась на свете. Где граница, отделяющая зрелище от игры? Бои гладиаторов или корриду игрою не назовешь, а вот в театрах - играют. Одни играют, а другие смотрят. Те, что играют, делают это не ради собственного интереса, а за деньги, интерес же весь сконцентрировался в тех, кто смотрит, но даже и не помышляет вступить в игру. Такая вот пертурбация. Существо игры основательно перекосило. А может быть, так и было задумано? Может быть, такова программа самого Игродея?

Сначала единое пространство игры разделяется на подпространства. Но разделение на этом не останавливается. Сущность игры, словно чистое вещество, выпадает в осадок. Его можно брать и использовать по собственному желанию. Игра больше не зависит от контекста. Захотел - пошел в театр. Нет настроения куда-то ходить - купил кассету с фильмом, воткнул в магнитофон - сиди, наслаждайся. Игра в твоем распоряжении, она уже больше - не среда.

- Стало быть, ты уже вне игры, - подумал Сергей Анатольевич, засыпая. - Но как к этому следует отнестись?

3.

Лень получила передышку в середине рабочей недели. Сергея Анатольевича откомандировали на конференцию, и он пух головой, с одной стороны, борясь со сном, чтоб не вспугнуть неожиданным храпом своих соседей, а с другой, тщетно ища возможность вытянуть ноги и принять позу неги и расслабления.

И то и другое получалось плохо. Жесткая конструкция кресел вела непрерывный бой с размякшим от многочасового сидения телом. Не смотря на то, что в поисках лучшего положения и ноги, и руки, и спина постоянно меняли свои позиции, сознание гасло, рот раздирала зевота, а так как зевать в открытую не полагалось, Сергей Анатольевич отчаянно кривил лицо, что, верно, со стороны выглядело еще хуже, чем зевок, скромно прикрытый ладошкой. Впрочем, выпускать наружу зевок было нельзя. Дай тут поблажку, и сразу же за первым зевком последует второй, потом еще и еще - и надо будет прятаться за дипломатом, поскольку уже не никакой ладонью не скроешь рта, занятого подобной работой.

Бич конференции - иностранцы. Не известно, что хуже - их ломаный русский, на котором ни одна мысль не может быть выражена до конца, или унылое бурчание переводчика, сводящего любую речь к штампованным фразам, наделенным семантикой, но не жизнью.

"Говорила мама - учи язык!", - Сергей Анатольевич пытался себя пристыдить - в терапевтических целях. Нужная доза стыда - и сон как рукой снимет. Но стыдно не становилось. В России с иностранцами можно говорить и по-русски; раз они уже здесь оказались, потянувшись за быстрой русской деньгой, то и готовы к подобному обращению. А за границу Сергей Анатольевич не собирался.

Наконец, иностранцы, которых из вежливости пропустили вперед, завершили свою почетную миссию, во многих лицах объяснив темным русским, что лучше изучать рынок, чем не изучать, и началась конкретика. Сергей Анатольевич по-прежнему пребывал в забытьи, поскольку эта конкретика каждый день с десяти до шести клевала его в темечко, и он знал ее настолько же хорошо, насколько Прометей знал орла, прилетающего клевать его печень. Встрепенулся же Сергей Анатольевич лишь, когда некрасивая девушка тихо, но уверенно заговорила о программах поддержки лояльности.

У каждой компании есть клиенты. Пока они покупают то, что им нужно, именно у вас - они лояльны. Как сделать так, чтобы и впредь они сохранили верность вашей марке, а предложения конкурентов, часто более выгодные, чем ваше, просто не долежали бы рассмотрению? Необходима ежедневная кропотливая работа по созданию особых доверительных отношений между покупателем и продавцом. Это и есть поддержка лояльности.

Тут нового ничего не было. Но девушка перевернула страницу своего доклада и, не меняя ни интонации, ни выражения лица, сказала нечто, что шло в разрез с обычной политкорректностью подобных мероприятий.

- Задача программы поддержки лояльности - помочь вашему клиенту сделать выбор между вашим и более выгодным предложением вашего конкурента в пользу вашего, т.е. себе в ущерб. Это творческая задача и прежде всего - задача психологическая. Необходимо связать рациональную способность человека, убедить его, что доводы рассудка, подтверждаемые калькулятором, не имеют преобладающего значения. Сделать это проще, используя человеческие слабости, под именем которых мы привыкли скрывать наши пороки.

Какие пороки используются в программах поддержки лояльности? В первую очередь это лень, потом - алчность, любопытство и гордыня - мать всех пороков.

Итак, лень. Окружите вашего клиента заботой. Берите на себя как можно больше. Оказывайте ему комплексные услуги. При возникновении нештатных ситуаций приучите его обращаться именно к вам. Вы должны быть ему удобны, как старая добрая вещь, как разношенная обувь ноге с мозолью. И тогда, даже подозревая, что ваша комплексная калькуляция выше, чем сумма затрат, захоти он оплачивать их постатейно, клиент останется вашим, оберегая себя от лишних движений.

Гордыня. Организуйте клуб ваших постоянных клиентов. Изготовьте красочный сертификат и разошлите его членам клуба. Проводите клубные мероприятия, не жалейте на это средств - вы заложите их в цену ваших услуг. В итоге за все заплатят члены клуба. Дайте им понять, что быть членом клуба - престижно. Они будут хвастаться сертификатом перед знакомыми. Они повесят его на стенку на видном месте. Они будут думать, что переплачивают за марку, и не будут жалеть о деньгах.

Любопытство. Подстегивайте любопытство ваших клиентов, все время обещая им новое. Рассылайте им образцы новых товаров. Держите их в курсе. Умно иметь свой собственный малотиражный журнал, доверху набитый саморекламой. Поверьте, у него будут преданные читатели, если он будет рассылаться или раздаваться бесплатно.

Итак, мы пришли к самому важному пункту. Алчность. Желание получить много и даром способно побудить человека потратить немалые средства для достижения этого. Не обманывайте его ожиданий. Будьте щедрым Санта Клаусом. Делайте подарки. Проводите лотереи и розыгрыши. Организуйте конкурсы. Не хитрите: действительно выплачивайте премии и вручайте призы. На вас будет работать эффект лотереи: незначительное число выигрышей многократно окупится массовостью участия. В конце концов, человека ничто так не заводит как игра, обещающая хороший куш.

Домой Сергей Анатольевич ехал в подавленном состоянии. Игродей за него взялся как следует. Всё одно к одному. Тамара Александровна и ее "Угадай букву", он со своим футболом, теперь эта конференция... Всё крутится вокруг игры, как вода в омуте вокруг самого глубокого места. Или просто так устроена мысль, что из окружающего нас разнообразия внешнего мира выхватывается именно то, что имеет отношение к смутным процессам мира внутреннего, происходящим именно сейчас, в эту самую минуту, где-то глубоко в недрах нашего "я", почти неосвещаемых светом сознания...

Вот теперь Сергею Анатольевичу кажется, что он нечто нащупал - ту волшебную кнопочку, нажатием которой Тамара Александровна из года в год включается, как и ее телевизор - в одно и то же время, усаживаясь смотреть любимую телеигру, стерилизованную от всякой случайности и законсервированную во избежание изменений, - точь-в-точь как банка с огурцами в ее чулане.

Если присмотреться, на этой кнопочке написано - "алчность". Только и это, вполне человеческое движение души, преобразовано загадочным образом в разделенную пару. Там, в студии, есть победитель. Ему вручается приз. А тысячи Тамар Александровн переживают это как свою победу. Они не радуются за победителя, - это попросту невозможно, они его не знают. Нужен ему этот холодильник или нет? Может быть, у него до сих пор вообще не было холодильника. Старый сломался, а на новый не хватало денег. Почему бы и не порадоваться за человека в таком случае? Но тот ли это случай - неизвестно. Между тем, удача игрока вызывает у зрителя всплеск эмоций. Он как бы ставит себя на его место. Делегирует ему частичку своего "я", и поэтому чужой успех уже и не кажется ему таким уж чужим.

Получается, что мы потихоньку всасываемся в телевизор. С каждой передачей от нашего "я" отшелушиваются частички, в которых мы передаем право быть нами тем, кто там, по ту сторону экрана. Наша жизнь - уже не только то, что действительно случается с нами, но и то, что происходит с теми, кто замещает нас в экранной жизни.

Вроде бы жизнь удваивается. Но телевизионная жизнь фиктивна, а реальная истощается. На ее долю приходится меньше чувства, ведь своими чувствами мы наделяем и экранные персонажи.

Сергей Анатольевич прикинул, много ли его утекло в телевизор. Футбол? - Да. Вот оно, брюшко, которое можно было бы растрясти, гоняя мяч хотя бы с Шуриком, - никто бы и смеяться не стал: дядя играет с племянником - всё в порядке вещей. Передачи о животных можно отбросить. Хотя - как сказать... Часто ли он выбирался на природу? В парк с тем же Шуриком и то - как на подвиг. Вся природа - только по телевизору. Основная же жизнь приходится на вечерний киносеанс. Вот где бушуют страсти. Может быть, потому до сих пор так и не нашлась женщина, которую бы хотелось иметь всегда рядом, ведь место заполнено - рядом всегда красотки из Голливуда, шикарные женщины, опасные и манящие, более привлекательные на экране, чем реальная женщина в жизни, в том числе - и любая из них. Впрочем, это уже вздор, просто он не готов тащить на себе воз новых забот, которые жена ласковой рукой взвалит на его и без того сутулые плечи.

Но, как ни крути, телевизор отъел от него порядочно. Этот кубик японского производства вдруг представился ему монстром, сидящим в засаде, только и ждущим удобного момента, чтобы откусить самый сладкий кусок. А он доверчивой рукой тянется к пульту, не подозревая о страшной беде...

- Чушь! - Сергей Анатольевич приструнил разыгравшееся воображение. Но неприятный осадок все равно остался. Мысли побежали по новому кругу.

Какой вывод можно сделать из услышанного им доклада? У каждого из нас есть кнопочки - наши пороки. И нехитрое дело - научиться на них нажимать. Это ли хотела сказать та некрасивая девушка?

Манипулировать людьми так просто, что все мы уже давно объекты манипуляции. Не игроки, а игрушки, предметы игры. Вот она - тайная цель Игродея. Сначала сама игра преподносится людям как яркая, радующая и глаз и сердце игрушка. За обладание этой игрушкой - т.е. за участие в игре - начинается борьба, рождается распря. Но ведь борьба эта может рассматриваться как игра второго порядка, вроде шахматной схватки. Можно допустить, что и пешка и ферзь испытывают какие-то чувства, их душат эмоции, порою они льют слезы, а порой смеются до слез. Но с точки зрения шахматистов это не имеет значения, имеют значение только ходы. А ходы совершаются вне зависимости от чувств фигуры, а лишь - от планов переставляющего ее игрока. Манипуляторов не видно; руки мелькают над доской так быстро, что их движение не доступно простому взгляду - с частотой электромагнитных волн, и только иногда чувствуется движение воздуха - "дуновение времени", "дыхание современности", - говорят фигуры. И вся наша жизнь - это чья-то игра. Хорошо участвовать в игре на правах игрока, но когда ты - футбольный мяч, перспектива игры становится чем-то вроде кошмара.

- Поймать бы манипулятора, да накостылять ему в хвост и в гриву. - Сергей Анатольевич злился - и на неизвестных манипуляторов, и на самого себя, и просто так. Такую картину было несложно нарисовать, но вот что делать дальше? Как избавиться от ощущения, что за тобой постоянно подглядывают, даже тогда, когда ты запираешься в туалете, и все твои действия - не твои, а подсказанные тебе неслышимым голосом; и поэтому тебе ничего не хочется делать, но если ничегонеделание - тоже импульс, полученный от манипулятора? Назвать всё это чушью - правильно, но как убедить себя, что вероятность подобного расклада событий равна нулю? А вдруг - не нулю? Ведь даже ничтожная доля процента может реализоваться.

Гораздо проще увидеть врага в лицо. Пусть это гипотетическое лицо материализуется хоть на минутку, тогда всё стало бы ясно. Если есть лицо, в него можно направить кулак. И решить вопрос грубой силой. А так исходные позиции не равны - ты вот он, есть, а враг - может есть, а скорее всего и нет такого. А если нами не манипулируют, почему же у нас такая скотская жизнь?

4.

Сначала Сергей Анатольевич понял, что за стеной кричат, потом открылась дверь, и в комнату ворвалась сестра.

- Дядя! Поговори со своим любимым племянничком!

- Что случилось? - Сергей Анатольевич не терпел сцен и не любил никакой воспитательной работы. В конце концов, Шурик - не сирота, у него есть и мать и отец. Что ж из того, что отец не вылезает из командировок, а мать разделяет это общее заблуждение женщин, что самое веское слово в воспитании ребенка должен сказать мужчина...

- Он опять сегодня, как он выразился, "обошелся" без завтрака.

- Почему?

- У него не было денег. Он их проиграл.

Речь шла о завтраках в школе. Шурик каждый день получал необходимую сумму, - так ребенок "приучался к экономической жизни". Сергей Анатольевич всегда скептически относился к тому, чтобы давать деньги маленьким детям в руки. И вот, пожалуйста, - второклассник способен кутить, подобно какому-нибудь недорослю пушкинских времен, и спустить свои завтраки, как тот - доходы с имения, высылаемые заботливой матушкой.

Пришлось расстаться с диваном и нагрянуть в комнату Шурика эдакой воспитательной силой.

- Что же ты это, братец? - спросил Сергей Анатольевич. Усаживаясь в ногах зареванного племянника. Шурик валялся на кушетке, выражая наиполнейшее разочарование жизнью. - Ну-ка, отвечай, куда пошли деньги?

- Я же не виноват, что мне не везло. - Шурик хлюпнул носом.

- А кому везло?

- Дрону.

- Во что играли-то?

- В кости.

- Во что, во что?

- Ну в кости. Кубики такие. Две штуки. Всё очень просто. Кидаешь, у кого больше выпадет. Дрон сказал, что раньше в них очень часто играли. Чаще, чем в рулетку или в карты. Целые состояния проигрывали.

- И ты решил проиграть своё?

- Не-а. Сначала просто так играли, на интерес. Потом Дрон предложил на спички. Но у меня спичек не было.

- И потому стал играть на деньги. Понятно.

- Дядя Сережа, а Дрон жухал, да? В кости вообще можно обманывать?

- Тот кто хочет обмануть, всегда обманет. На счет твоего Дрона не знаю. Можно класть кубики на ладонь особым образом и, рассчитав силу, кидать так, чтобы они упали нужной стороной вверх. Краска на кубиках часто наносится в специальные ямки, - чтобы не сразу стиралась. Поэтому даже не глядя, на ощупь можно определить, как лежит кубик у тебя в руке. Вообще-то принято не кидать кубики руками, а метать из стаканчика, чтобы не оставить места этой ловкости рук. Сейчас бы твоя мама сказала, что я, вместо того, чтобы дать нагоняй, учу тебя азартным играм. Ты понял, что играть на деньги нельзя?
 
 

- Понял. А почему?

- Сегодня ты проиграл завтрак. Завтра тебе придет в голову отыграться, и ты проиграешь снова. На следующий день ты не захочешь остановиться на проигрыше и будешь играть без денег, в долг. Долги будут расти, и однажды ты не найдешь. Чем расплатиться. И с этого момента ты окажешься во власти того, кому ты должен. Он будет помыкать тобой, и ты станешь его рабом. - "Вот она, воспитательная работа, - думал Сергей Анатольевич. - Вроде и не врешь, а всё равно противно. Когда бы было всё так однозначно, и дурак бы бросил играть. Беда в том, что частенько выигрываешь".

- А если я выиграю? - спросил Шурик.

- Тогда тебе захочется играть снова, чтобы снова выиграть. И когда-нибудь ты проиграешь всё, что выиграл, и гораздо больше того.

А вот это уже почти враньё. Между выигрышем и проигрышем можно болтаться всю жизнь и получать от этого удовольствие.

Шурик задумался.

- Если все проигрывают, то зачем же люди играют? Если один проиграл. Другой должен выиграть.

Десять баллов.

- Да. Кажется, что удача должна побывать у всех, как трубка мира на совете индейских вождей. Сегодня везет одному, завтра другому. Но есть люди, которые играют нечестно, а есть такие игры, в которые надо уметь играть. И если ты не умеешь или если твой противник плутует, проигрыш тебе гарантирован.

- А если я тоже буду плутовать?

- То есть обманывать? Тебе хочется обманывать?

Шурику обманывать не хотелось. Пока не хотелось, уточнил Сергей Анатольевич.

- Дядя Сережа, значит честный человек всегда проигрывает?

- Если играет на деньги, да. - И еще во множестве случаев. Но это про себя. А вслух:

- Кстати, ты и раньше, случалось, не завтракал. Что, ты и раньше играл?
 
 

- Нет. Я проспорил. Я думал, что "Спартак" выиграет, а была ничья.

- Зачем же ты спорил на деньги?

- Все спорят. А на что еще спорить?

- На щелбаны.

- Не интересно. Вот, если кто мяч выше закинет, то можно и на щелбан. А со "Спартаком" весь кайф пропадает.

- Шурик, ну что это за слово! Постарайся не говорить "кайф". И не спорить на деньги. Можно ведь вообще не спорить.

- Дядя Сережа, но ведь на щелбан-то можно?

- На щелбан спорь. А на деньги - обещай мне - что ни спорить, ни играть больше не будешь.

- Честное слово.

Мир был восстановлен. Шурик с матерью ужинали на кухне. Сергей Анатольевич вновь возлежал на диване. Но внутри у него мира не было.

Голубь, заглядевшийся на пожар, летит в огонь. Человека притягивает пропасть. Игра - та же пропасть и также притягивает. Спорить просто так кажется пресным, после того как придумана ставка. Ставка "щелбан" выглядит детской затеей, если уже хотя бы однажды ставились деньги. Расхожая фраза - "ставка больше чем жизнь". Она уже затерлась, а ведь изначально ее парадоксальность бросалась в глаза. Разве может быть что-то дороже жизни? Жизнь - самая крупная ставка, которую можно сделать в игре. Чудовищная "гусарская рулетка" с револьвером у виска таким образом тоже в разряде игр. Да и просто игра на деньги - на грани самоубийства, разве что растянутого во времени.

Получается, не только алчность толкает человека к игре, но и жажда саморазрушения. Вернее, тяга к остроте ощущений, к переживанию близости смерти, провала, краха. Танатос - прямо по Фрейду - движущая сила наравне с Эросом.

Мрачны глубины нашего "я". Но если спусковой механизм приводим в действие мы сами, наша темная половинка, то говорить о манипуляции извне уже не приходится.

Сергею Анатольевичу жалко было терять внешнюю причину - эти козни Игродея. Удобно иметь врага, - слишком многое ему можно поставить в вину, тем самым облегчив свою ношу. Шурик перечислил многое из того, что он позабыл, сочиняя свою сказку. Кости, карты, рулетка - это другой образ игры, где мало веселья, но накал страстей так высок, что люди перегорают. Как лампочки при перегрузке. Разве не злой гений Игродея измыслил все эти способы отсроченного самоубийства?

Карты до сих пор сохранили привкус мистики. Даже игральные. Злой мистики, превращающей безобидную игру "в дурачка" в своего рода обряд поругания Христа. Сергей Анатольевич где-то мельком прочёл расшифровку символики карточной масти, и это ему навсегда отбило охоту держать колоду в руках: крести - крест, на котором свершилось Распятие, черви - Сердце Христово, пики - копьё, пронзившее это сердце, бубны - чаша, куда стекала кровь Христа, знаменитая Чаша Грааля. Потом ему пришло в голову, что картинки в колоде - карикатуры икон. Валет с легкой пикой в руках чем не воин-мученик - Дмитрий Солунский или Святой Георгий. Убеленный сединами король с обнаженным мечом - Николай Угодник, или со скипетром - царь Давид. Впрочем, в Европе - родине карт - иконы не значат столько, чтобы ненависть к ним потребовала таких извращенных форм.

- Это уже перебор, - вздохнул Сергей Анатольевич. А потом вздохнул еще раз, - вот он, карточный термин. Даже человек, уже давно не играющий, не в силах избавиться от карточного фольклора. "Знал бы прикуп - жил бы в Сочи", человек-"шестерка" и тому подобное вошло в плоть и кровь культуры. И уже не задумываясь, мы транслируем от поколения к поколению нечто, заложенное Игродеем в самую основу игры. Говорят же, что гностики выдумали домино, чтобы сохранить своё тайное знание.

Сергей Анатольевич встал с дивана, вышел на балкон и закурил. Он курил редко, - в основном, когда требовалось заглушить в себе чувство дискомфорта, порожденное каким-то своим неуклюжим поступком. Сейчас Сергею Анатольевичу было немного стыдно. Он слишком увлекся, рисуя себе картину заговора темных сил. Очень легко развращение человечества приписать какому-нибудь Игродею. Но ведь дело не в картах. Играть на деньги можно и в шахматы и в футбол. Футболисты на поле разыгрывают премиальные, а зрители осаждают тотализатор. Игра, как и все, к чему прикасается человек, способна нести и добро и зло, и дело тут не в игре, а в человеке. Каждый делает свой маленький выбор. Играть - или оставаться в стороне, играть на интерес - или на деньги. По этому принципу строится вся жизнь, и игра тут не исключение. Наоборот, жизнь - это своего рода игра, - так сказать, на щелбаны. Тривиально, что означает - истинно.

Сергей Анатольевич успокоился, метнул окурок в пространство и устроился спать уже по-настоящему. Воображению легко породить монстра, но потом сложно избавиться от наваждения, что он действительно рядом. Забава с Игродеем, начавшаяся как сказка, под конец стала навязчивой. Как ночной кошмар. Хорошо осознавать, что Игродея ты выдумал, и его не существует в природе. Только люди, которые сами решают, по какой дорожке им пойти. А Игродея не было, нет и не будет.

Сергей Анатольеич засыпал. Уже пошли какие-то картинки перед глазами. Полностью отключиться мешала запоздавшая мысль - кажется про кого-то говорили, что самый большой его успех в том, что ему удалось всех убедить, что такого просто не существует. Сергей Анатольевич напрягся силясь вспомнить, о ком шла речь, но не вспомнил и заснул.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 


Hosted by uCoz