|
 |
||
|
[1] [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8] [9] [10] [11] [12] [13] [14] [15] [16] [17] [18] [19] [20] Глава 16. Из тьмы на свет и далее – под дождь Леонид Бенедиктович старался сохранить присутствие духа. Первое время он злился, но потом потихоньку взял себя в руки. Злость обладает удивительной разрушающей силой. Когда ты сталкиваешься с препятствием, которое надо взять нахрапом, злость может помочь; больше она ни на что не пригодна. Хорошо злиться в драке, но если противник недостижим, что толку от злости? Не находя применения, она начинает разъедать тебя изнутри. Скукоживается разум, чернеет душа, застаивается желчь. Мир прогоркает, - начиная от пищи и сна и кончая высокими рассуждениями, всё обретает навязчивый привкус горечи. Тем более, злиться следовало прежде всего на себя самого. Сначала Леонид Бенедиктович всё переживал, как он легко попался, угодил в расставленную специально для него ловушку. Потом он понял, что есть более глубокая причина переживать: его тюремщики слишком хорошо его знали. Наверняка они наблюдали за ним и сделали правильные выводы, кто он и что он может. Его заперли в совершенно тёмное помещение. Леонид Бенедиктович, было, подумал, что это просто проявление жестокости. Но Миша, с которым они порой переговаривались через стенку, разубедил его в этом. В комнате Миши свет горел; но главным было другое: входивший к Мише из коридора сразу же попадал в комнату, а здесь был устроен тамбур. Тюремщик, приносящий Леониду Бенедиктовичу еду сначала отпирал первую дверь; войдя, затворял её за собою; и только потом отпирал вторую. Это было нужно для того, чтобы свет из коридора не попадал внутрь. А чтобы Леонид Бенедиктович не проносил ложку мимо тарелки, включали стробоскоп. Резкие, короткие вспышки на мгновение выхватывали из темноты окружающие предметы, и снова всё погружалось во мрак. С одной стороны – психологическое давление, а вот с другой… Потратив на обдумывание несколько дней, Леонид Бенедиктович уверился – всё это делалось для того, чтобы не дать ему проявить свою власть над миром теней. Темнота – простейшее решение, а вот стробоскоп говорил о многом. Чтобы управлять тенью, с ней надо сжиться – захватить взглядом и подержать, чтобы тень почувствовала твоё право командовать ею. За короткую слепящую вспышку установить подобный контакт невозможно. И тот, кто придумал использовать стробоскоп, не только знал его волшебническую специализацию, но и прекрасно понимал, как именно Леонид Бенедиктович работает с тенью. Столь многознающий враг был особо опасен. Когда сидишь в темноте, поневоле дремлешь. А когда много спишь – деградируешь. Первую неделю Леонид Бенедиктович сопротивлялся отупению, пытаясь ответить на те жизненные вопросы, которые годами откладывал на потом. Помогали и разговоры с Мишей. Но вот вопросы кончились, а Миша замолчал. Леонид Бенедиктович стучал целый день, как дятел, а всё без толку. Он предположил, что Мишу перевели от него подальше, - может быть, тюремщикам удалось подслушать их разговоры… Теперь заключение стало просто невыносимым. Когда включался стробоскоп, Леонид Бенедиктович всегда бросал взгляд на часы, проверяя, какое сегодня число. Дни тянулись ужасающе медленно. Он успевал несколько раз поспать, а число всё ещё не менялось. А потом сон исчез. Леонид Бенедиктович сидел, пялился в темноту и чувствовал, как наливается свинцом сначала его голова, а потом и всё тело. Ему показалось, что ещё чуть-чуть, и он будет расплющен тяжестью собственного существования. И тут его вывели «на беседу», как выразился пришедший за ним охранник. Леониду Бенедиктовичу завязали глаза, и они пошли по коридорам, поднялись по короткой железной лестнице без перил. На лестнице Леонид Бенедиктович упал, хорошо, что зацепился за ступеньку. Но как же он, должно быть, смешно висел, болтая ногами! На этом его клоунада не закончилась. Пролезая в люк, он довольно сильно стукнулся о его окантовку, заойкал, потирая ушибленное место, на котором сразу же стала набухать шишка. За спиной Леонида Бенедиктовича послышался сдержанный смешок конвоира. Но нет худа без добра. Пока Леонид Бенедиктович тёр голову, ему удалось немного сдвинуть повязку, и теперь, скосив глаза, он мог видеть потолок с гипсовой лепниной под старину, в которую были встроены современные светильники. Впрочем, развить успех не удалось. Леонид Бенедиктович услышал, как задвинули люк. Щёлкнул выключатель, и ему сняли повязку. Леонид Бенедиктович оказался посредине залитого светом зала. Окна были плотно зашторены, но лампочки, которые он заметил минуту назад, горели невыносимо ярко, и их было много. Слишком много. Пространство полыхало огнём, казалось, что светится сам воздух. Леонид Бенедиктович почувствовал резь в глазах. Навернулись слёзы. Он закрыл лицо руками и какое-то время стоял так – как столб посреди зала, ощущая чей-то взгляд, внимательно его изучающий, почти ощупывающий с головы до ног. - А вот и наш герой, - прогремел бас. Это должно было означать насмешку, но в голосе её не было. Голос просто сеял слова в пространство, не затрудняясь завёртывать их в эмоциональную упаковку. – Уж не знаю, когда он больше опасен – с Мечом или без Меча… Леонид Бенедиктович осторожно опустил руки и посмотрел, откуда шёл этот странный голос. У стола в глубоком кожаном кресле сидел человек с серым лицом и жевал жвачку, равномерно двигая квадратную челюсть. Глаза его были спрятаны за тёмные очки со стёклами немыслимой формы, - какая-нибудь модель от кутюр. Но леденящий пристальный взгляд чувствовался даже через очки. Рядом со столом стояла девушка в спортивном костюме с пистолетом в руке. Она тоже была в очках. «Вряд ли они их носят всё время», - вместе с возможностью видеть к Леониду Бенедиктовичу вернулась и способность думать. Мысли побежали, цепляя одна другую. Они надели очки, чтобы не моргать и не щуриться при столь ярком свете. А свет этот устроен тоже специально – чтобы не дать зацепиться глазами даже за краешек тени, если, конечно, хоть какая-то тень смогла уцелеть при столь яростной иллюминации. Леонид Бенедиктович понял, что хозяева его боятся, и это придало ему силы. - Разрешите представить вас друг другу, - девица ткнула пистолетом, словно указкой. – Потетенькин, Леонид Бенедиктович, отважный рыцарь и волшебник с рождения, если не ошибаюсь. В сторону человека за столом последовал жест свободной от пистолета руки: - Его Милость, господин Чёрный Барон. Я думаю, для первого знакомства этого вполне достаточно. - Садитесь, Леонид Бенедиктович, - прогудел Барон. – У нас с Вами деловая беседа. А то я сижу, а Вы стоите; нехорошо как-то получается. Очевидное неравенство сторон мешает сотрудничеству, не так ли? Откуда-то сзади возник стул, ткнулся Леониду Бенедиктовичу под коленки. Поневоле пришлось сесть. Сидеть посредине комнаты было неуютно, но всё же, пожалуй, лучше, чем стоять. - Я знаю, Вы у нас намаялись. Но и мы помучались немало. Судите сами – сваливаетесь, как снег на голову, идёте, как танк, напролом, крушите всё подряд; попробуй Вас поймай. А поймаешь – надо держать в специально подготовленном помещении, одно оборудование которого стоит серьёзных денег. Однако, заметьте, мы учли и Ваши интересы – никакого заявления в милицию. Пытаемся разобраться собственными силами, к взаимному удовлетворению сторон. Барон замолчал, чуть наклонил голову набок, как бы прислушиваясь. Предполагалось, что теперь очередь Леонида Бенедиктовича сказать пару слов. Но говорить пока было рано, к тому же Леонид Бенедиктович приглядел лёгкую тень в складке ближайшей шторы и теперь пытался её оживить. К сожалению, защитные меры Барона были эффективны - глаза слезились, и тень никак не желала слушаться. Барон, не дождавшись ответа, вернул голову в исходное положение и снова зарокотал: - Мы знаем, что Вас сюда привело высокое чувство. Забота об одиноком, заброшенном мальчике, попавшем в беду – что может быть достойнее? И мы с удовольствием пойдём Вам навстречу. Вы хотите, чтобы Миша был свободен? Что ж, мы готовы считаться с этим. Более того, в качестве бонуса мы предлагаем Вам Вашу свободу. - А что взамен? – Леониду Бенедиктовичу следовало сначала прокашляться, а то это прозвучало сдавленно и глухо, так что можно было не узнать собственный голос, - наверное, потому, что он слишком долго молчал. - Хорошо, что вы спросили. – Барон наклонил голову вперёд. Видимо, это означало кивок. – Сделка есть сделка. В сделке участвуют две стороны, соответственно, и предложение должно быть с обеих сторон. Свобода – вещь ценная. Свобода мальчика плюс Ваша собственная свобода. Мы долго не могли подобрать соответствующий эквивалент. Традиционная цена – жизнь – нам показалась не слишком уместной. В этом случае пропадал бы наш бонус: купить свободу ценой собственной жизни Вы можете и без нашей помощи. Наконец, мы сошлись на варианте, который показался нам наилучшим – Ваши волшебные навыки, умение управляться с тенью. Окончательное предложение выглядит так: Вы расстаётесь с волшебством, отписав его в нашу пользу, и оказываетесь на свободе вместе с Мишей. - Но это же невозможно! Я не смогу Вас научить работать с тенью – для этого надо быть мной или хотя бы видеть мир моими глазами. – Леонид Бенедиктович говорил совершенно искренне. - Вы нас недооцениваете, - голос Барона сал жёстче. – Я не сказал «научить», я сказал «отписать». Мы просто подпишем с Вами Соглашение. Откуда-то из-под стола он извлёк чёрный тубус, свинтил с него крышку и вытряхнул на стол пергаментный свиток. - Не бойтесь, этот документ не требует подписи кровью. Здесь будет достаточно и чернил. Зачитываю. «Настоящим устанавливается следующее Соглашение. Господин Потетенькин Леонид Бенедиктович отказывается от своей волшебной способности в пользу Его Милости Чёрного Барона. Взамен Его Милость Чёрный Барон и его слуги не будут удерживать мальчика Мишу где-либо против его воли, а также предоставляют полную свободу означенному господину Потетенькину Леониду Бенедиктовичу. Настоящее соглашение заключается на срок до конца света и вступает в действие сразу же после удостоверения подписями сторон.» Чёрный Барон разгладил пергамент, обмакнул в стоящую на столе чернильницу гусиное перо и размашисто подписался внизу документа. - Теперь Вы. Из-под Леонида Бенедиктовича выдернули стул, он чуть было не упал. Но всё же не упал, и заметил, как насторожилась девушка с пистолетом, - они не рассчитывали, что он так быстро соберётся, и по-прежнему его боялись. - Мне надо подумать. - Думайте. Могу дать пять минут. – Барон неожиданно улыбнулся: - Хоть я и зовусь Его Милостью, долго быть милостивым мне нельзя, - я от этого болеть начинаю. Леонид Бенедиктович, прищурившись, ещё раз попробовал сдёрнуть тень со шторы. Не получилось. А есть ли у него эти волшебные способности? Может быть, он потерял их безвозвратно? Стоят ли они столь дорого, чтобы так цепляться за них? В конце концов, он пришёл сюда, чтобы помочь Мише, и даже, вроде, был готов рисковать жизнью; что ж, волшебство – гораздо меньшая плата. - Я согласен. - Вот и хорошо, - Чёрный Барон убрал в стол песочные часы; песок ещё весь не пересыпался, Леонид Бенедиктович так и не узнал, что бы случилось, просрочь он отпущенные ему пять минут. - Распишетесь – и пожалуйста на свободу. – Барон сам обмакнул перо и любезно протянул его Леониду Бенедиктовичу через стол. Оставалось лишь дойти до стола. Накрапывал обычный осенний дождь. В канавах стояла вода, в которой плавали листья какого-то неопределённо грязного цвета, облетевшие с росших вдоль забора кустов. Наверное, все уже привыкли к этой традиционной осенней серости, к тому, что мир тускл, притерпелись к дождям. Но для Леонида Бенедиктовича дождь был в новинку. Леонид Бенедиктович грустно шлёпал кроссовками по мокрому асфальту и думал, доведётся ли ему ещё встретиться с Мишей. Подписав Соглашение, он первым делом спросил о Мише. Чёрный Барон только руками развёл: - Согласно Соглашению мы не имеем права его удерживать. Он где-то там, в большом мире. Подозреваю, что недалеко, но где именно, сказать не берусь. Желаю вам встречи! - Когда же вы успели его выпустить? - Это наша маленькая тайна. Мы ведь тоже немного волшебники. – И Чёрный Барон ещё раз улыбнулся. Ощущение было такое, что улыбается манекен. Леонид Бенедиктович вышел за ворота посёлка. На остановке стояли двое в непромокаемых плащах – мальчик и девочка. - Вы ведь Леонид Бенедиктович? – спросила девочка и протянула ему зонтик. - Её зовут Иринка, а меня – Жорик, - представился мальчик. - Откуда Вы меня знаете? – удивился Леонид Бенедиктович. - Миша нарисовал Ваш портрет и попросил Вас встретить. - Так вы Мишины друзья! А где же сам Миша? - Точно не знаю, - вздохнула Иринка, - но думаю, что в коттедже номер шестнадцать. И она рассказала, как утром – впервые за неделю – выбралась из дома, и они с Жориком долго петляли по лесу, чтобы сбить со следа привязавшегося к ней кота. Наконец кот отстал, не рискуя перебраться через болотце, и ещё долго они слышали, как жалобно, чуть подвывая, мяукает он у них за спиной. Выбравшись на полянку, где стоял вагончик, в котором они спрятали Мишу… - Простите, - перебил Иринку Леонид Бенедиктович, - и как долго Миша жил в этом вагончике? - Неделю. - А я-то, глупый, думал, что он сидит у них взаперти. - Тут я виновата, - Иринка шмыгнула носом, и только сейчас Леонид Бенедиктович понял, что она вот-вот заревёт. - Когда я выводила его из коттеджа, он хотел, чтобы мы захватили и Вас. Но я не дала, боясь, что его снова схватят. А он никак не мог себе простить, что убежал и бросил Вас в беде. |
||
 |
||
© 2005 - Андрей Карпов - Авторский сайт
Разработка и дизайн:
