|
 |
||
|
[1] [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8] [9] [10] [11] [12] [13] [14] [15] Юлька отодвинула тарелку. - Не могу больше. Не лезет и всё. - Хоть немного поела, и то - молодец. Они сидели вокруг стола. Те же лица, что и в минувшее воскресенье. Не было Анатолия, но он и тогда опоздал. Да, еще нет Юрика, - дверь им открывал Борислав. И нет Масенки. Нет совсем. Павел подумал, что он не знает, чувствовали они тогда или нет его присутствие наверху в кабинете, но то, что сейчас кабинет пустует, было определяющей нотой. Все молчали. Родион угрюмо курил. - Идею таки убили, - произнесла Инна. Возможно, она просто подумала вслух. - Что? – вскинулся Славик. - Павел мне как-то сказал, что нельзя убить идею, убив человека. Кажется, он ошибался. - Нет, это правильные слова… - Славик почесал переносицу. – Нам плохо. Мы все любили Масенку. Но если скорбь раздавит нас так, что мы окажемся больше ни на что не способны, мы тем самым окажем Масенке плохую услугу. - Масенке сейчас нельзя оказать ни плохой, ни хорошей услуги, - жестко сказала Юлька. – Он мертв. - Я, наверное, неправильно выразился. Масенка огорчился, если бы смог узнать, что его смерть расстроила дело. - Масенка не может ни узнать, ни огорчиться. Он мертв! – выкрикнула Юлька. – Это кощунственно – прикрываться именем человека, который ничего не может сказать. - Я не прикрываюсь, - растерянно проговорил Славик. – Просто… И он замолчал, видимо, проверяя про себя звучание фразы. - А я от имени Масенки отказываться не собираюсь, - заявил Родион. – Это - его дело, ровно столько же, сколько и наше. То, что он вложил в него, никуда не уйдет. И если мы забудем об этом, то это как раз и будет кощунством. Родион ткнул сигаретой в пепельницу так, что по столу разлетелись окурки. Павел подождал немного и пошел на кухню за тряпкой, - в отсутствие Юрика должен же кто-нибудь это сделать! Когда он вернулся, Юлька тихо плакала в кресле, а Инна выговаривала Родиону: - Масенка вас сдерживал. Он чувствовал границы, которые нельзя переходить. Нельзя превращаться в кучку озлобленных маргиналов. Из мусора никогда не родится великое. - Понятие великого меня не беспокоит. – Родион ткнул в сторону Инны сигаретой, которую уже успел достать, но не успел закурить. – Меня волнует эффективность. Масенку заботила нравственность. А Ваша мотивация мне не вполне ясна. - Раздрай, - произнес Борислав. Он поднял свою чашку, чтобы она не мешала Павлу протереть стол. Отхлебнул и поморщился, - чай остыл. - А можно подробнее, - попросил Родион. - Можно. Полный раздрай. – Борислав поставил чашку на стол. – Играть в демократию было можно, пока был Масенка. Его не считали лидером, но он был им. Факт. Организация обезглавлена. Она недееспособна. Если мы не разругаемся – хорошо, но договориться о чем-то, боюсь, мы уже не в состоянии… Выход один – признать необходимость структуры. Выбрать лидера. И дальше – исполнять то, что он скажет, отложив дискуссии на лучшие времена. - Ага, - желчно сказала Инна. – Даешь в лидеры Борислава! - Я же сказал – выбрать. По большому счету не важно, кто окажется лидером, важно само существование такой фигуры. - Принцип единоначалия, - пробурчал Родион. В дверь позвонили. Сначала – раз, потом – еще два. Все замолчали. Разговоры и споры затерли ощущение близости смерти, а она напомнила о себе. Звонивший явно пребывал в недоумении, следует ли воспользоваться условным звонком теперь, когда нет Масенки. И действительно, что теперь значит этот звонок? Борислав пошел открывать и вскоре вернулся вместе с Юриком и Анатолием. У Юрика через плечо висела большая спортивная сумка. Он поставил сумку на стол, а Анатолий стал отодвигать в сторону пустую посуду. Всё происходило молча и напоминало выступление фокусников. Юрий расстегнул сумку и извлек два одинаковых свертка. Один передал Анатолию, другой положил перед собой. Опустевшую сумку он переставил под стол. Под мешковиной оказалась промасленная бумага, дальше сверкнул металл. Юрик нагнулся, добыл откуда-то ветошку, разодрал ее на две части - для Анатолия и для себя. Они почти синхронно разобрали автоматы, каждую детальку тщательно обтирая тряпкой, - все движения были замедленны, чувствовалось – ребята работают напоказ. Спустя пару минут автомат Юрика был собран. Анатолий несколько замешкался, но скоро и он вщелкнул магазин и положил автомат на стол. - А патроны есть? – спросил Борислав. - Магазины пустые. Патроны отдельно, в сумке, - ответил Юрик. Борислав взял автомат в руки. - Старый знакомый. Автомат Калашникова – самое популярное стрелковое оружие двадцатого века. Двенадцать стран выпускали его более-менее официально, а сколько по всему миру подпольных заводов – никто не считал. Шесть государств изобразили его у себя на гербе – это ли не мировое признание? Практически безотказен. Вытряхнул песок, обтер грязь пучком травы – и в бой. Приклад малость коротковат, но заметно это лишь при прицельной дальней стрельбе. Опять-таки, снимая с предохранителя, можешь проскочить положение стрельбы одиночными, но кому оно нужно во время внезапных стычек? Идеальное штурмовое оружие. Зачем оно вам? Юрик и Анатолий молчали. - Ну разве как сувенир. Как говорится, американцы подарили миру мороженое, французы – кинематограф, англичане – железную дорогу, а русские – автомат Калашникова. Памятник русской культуры, так сказать. – Борислав торжественно передал автомат Анатолию. Юрик оперся обеими руками на стол и, нависая над ним, как глыба, обвел всех тяжелым взглядом. Голос его звучал глухо. - Я не верю в случайную смерть Масенки. - И я не верю, - тихим эхом отозвалась Юлька. – Это слишком несправедливо, чтоб быть случайным. - Масенку убили именно потому, что он был Масенкой,- продолжал Юрик. – Он видел подоплеку и ему нельзя было втереть очки. Он не вписывался в их систему, и они не могли просто закрыть на это глаза. Не тот масштаб – система трещала по швам. К Масенке шли люди и он учил их видеть, потом они учили видеть других. Туман в головах рассеивался. Пока – лишь в некоторых головах. Они решили обезопасить себя и убрали Масенку. Они думали остановить этот процесс. Но они просчитались. Смерть Масенки аукнется им, еще как аукнется. - Начнем палить из автоматов, чтобы в головах было меньше тумана? – спросила Инна. Юрик хмуро посмотрел на нее и ничего не ответил. - Мы здесь давно прожужжали друг другу уши этим «они», - задумчиво произнес Борислав, покачиваясь на стуле. – Беда как раз в том, что они – анонимны. Эта страшная всесокрушающая сила не имеет лица. Как только мы называем чье-нибудь имя, становится ясно, что дело вовсе не в этом человеке. Известные нам имена – лишь пешки в большой игре, глупо растрачивать свои силы только на то, чтобы снять пешку с доски. Остается лишь надеяться, что когда-нибудь мы узнаем имена тех, кто ведет игру. А вдруг таких людей нет? Все – пешки. Каждый пакостит на своем месте в меру своих слабых сил, а общее движение вниз определяется суммарной злой волей. Что нам делать тогда? Только разъяснять тем, кто может услышать. В конечном счете, учить отличать людей зло от добра. И для чего тогда автомат? - С оружием чувствуешь себя защищенней, - сказ ал Анатолий, отсоединил магазин и аккуратно завернул автомат сначала обратно в бумагу, а потом в тряпки. – Чушь, конечно. Но, вроде, хоть как-то можешь противостоять, когда тебя припрут к стенке. - Чушь, - кивнул Борислав. – Калашников с собой таскать не будешь. А припрут к стенке как раз в тот момент, когда ты это менее всего ожидаешь. - Давайте дадим один автомат Родиону, он-то уж найдет ему дело, - предложил Славик. - Спички детям давать нельзя, - вставила шпильку Инна. Родион встрепенулся и покачал головой, потом вытащил изо рта сигарету и перечеркнул ей пространство – еще один отрицательный жест. - Мне надо было увидеть эту железку, чтобы понять, что она бессильна. Убили Масенку, - стало быть, его сочли самым опасным из нас, а он никогда бы и не подумал взять автомат в руки. Самое действенное оружие – слово. Жаль я, дурак, это понял так поздно. - Слишком поздно, - мрачно заметил Юрик. По ходу разговора он достал из сумки коробку с патронами и теперь защелкивал их один за другим в запасной магазин. – Сегодня слово само по себе уже мало что значит. Можно кричать людям правду в лицо, можно изрекать потрясающие истины, - всё это останется незамеченным. Переизбыток информации. Слишком много всего было сказано. Чтобы обратить внимание на свои слова, ты сначала должен сам стать заметным. И ключ к этому – действие. - Перфоманс, - пробормотал Родион. - Что? - Нет-нет, продолжай, - Родион опустил голову и стал водить по столу не закуренной сигаретой. - Продолжу, - сказал Юрик. – Но не сейчас и не здесь. Он убрал сверток Анатолия в свою огромную сумку, потом опустил туда свой автомат и смахнул со стола магазины. Взвизгнула молния, пряча весь этот арсенал от постороннего взгляда. |
||
 |
||
© 2005 - Андрей Карпов - Авторский сайт
Разработка и дизайн:
