|
 |
||
|
[1] [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8] [9] [10] [11] [12] [13] [14] [15] Павел ждал лифт и думал. Его не было дома целый день. Скорее всего она просто ушла – исчезла, как и собиралась. Утром она ни чем не дала понять, что ее планы изменились. Она приготовила завтрак. Такого вкусного омлета с сыром он еще никогда не ел. У нее оказалась куча достоинств. Ей удавалось не только создать уют, но и как-то одухотворить самые простые вещи – готовку, мытье посуды. Она затеяла перестановку в серванте, - и барахолка чудесным образом превратилась в витрину. Наконец, чего он совсем не ожидал, - она понравилась его маме, настороженно относящейся к современным девушкам, слишком «простым» на ее взгляд. Но если она не ушла, то, скорее всего, решила остаться. Почему бы и нет? Ей даже не обязательно выходить на улицу, по крайней мере – первое время. А дома ей ничего не угрожает. Если, конечно, к нему не придут с обыском. А если придут? Нет, она не останется… К тому же, удержать Инну в четырех стенах – то же самое, что попробовать запереть шаровую молнию, - взрыв неизбежен. Он открыл дверь. - Пашенька, это ты? – Инна была дома. Павел заглянул в ванную. Инна стояла перед зеркалом и подкрашивала ресницы. - Они у тебя и так длинные. - Надо же чем-то занять время. – Она чмокнула его в щеку. Опять сестринский поцелуй! – Я так рада, что ты пришел, правда-правда. Через десять минут я должна убегать. Договорилась с подружкой, что поживу у нее какое-то время, и она меня встречает в метро. Мне так хотелось, чтобы ты меня проводил. - А мне совсем не хочется тебя провожать. – Он попытался ее обнять. – Почему бы тебе ни пожить здесь это какое-то время? - Сам знаешь. – Она проскользнула у него под рукой. – Но я тебе буду звонить. Напои меня чаем. Или лучше не надо. Давай просто посидим на дорожку. Инна присела на край кровати, он в кресло. - К тебе сложно привыкнуть, - сказал Павел, - но я по тебе буду скучать. - Нет, - она покачала головой, - не просто скучать! И я по тебе тоже. Пора! Она вскочила, словно распрямилась пружинка. Внутренне она уже перелистнула страницу, жизнь менялась, и ей было интересно, что ее ждет впереди. Павел почувствовал, что он остался на той, закрытой странице, и ему стало досадно. - Ты снова играешь, - сказал он. – Роль подпольщицы тебя вдохновляет. Странно, еще недавно ты ей тяготилась. - Разве? – Перед тем, как выйти, Инна бросила на себя оценивающий взгляд в зеркало и, видимо, осталась довольна. Лифт, натужно урча, спустил их на первый этаж. - Знаешь, - она сочла-таки нужным кое-что объяснить, - человек боится того, что еще не случилось. После можно, конечно, плакать и рвать на себе волосы, но я предпочитаю принять новую реальность такой, какова она есть. Павел ждал продолжения, но продолжения не было. День был по-летнему теплый. Инна сняла берет и убрала его в сумочку. Она по-кошачьи щурилась на солнышко и, казалось, вот-вот должна замурлыкать. Но на ходу мурлыкать среди кошек как-то не принято, и она снова заговорила. - Странно, конечно, - вокруг случилось столько плохого, а у меня в душе - покой и даже умиротворенность. Нет, боль также есть, только она глубоко внутри, словно в защитный кокон спрятана. Слишком много боли. Если ее выпускать по чуть-чуть, она будет энергетически подпитывать жизнь, давать силы, когда надо будет на что-то решаться, а впусти ее в себя всю сразу – сметет и раздавит, оставит лишь ни на что не годную оболочку, уныло плывущую по течению. Я знаю, что мне следует делать. Редкий случай. Я знаю, что ты меня любишь. Ты – это мой тыл. Тылы защищены, цель ясна, - такова арифметика вдохновения. Кажется, всё объяснила… - И какая же цель? – спросил Павел. - Уцелеть. Сохранить вирус здравомыслия и неприятия новой действительности. Передать его другим. Организовать миниэпидемию. Сохранить заповедную зону свободы внутри наступающего мирового порядка. Они вышли к метро. Она остановилась и повернулась к нему. - Дальше я одна, хорошо? Подружка ждет меня внизу. Я не хочу. Чтобы она видела тебя, а ты – ее. Пусть все ниточки сейчас оборвутся. Я всё равно к тебе вернусь, больше мне возвращаться не к кому. До свиданья. Она поцеловала его и, не оглядываясь, побежала к метро. Вот она уже на середине улицы. Вот на той стороне. Вот сверкнула дверь, и он больше ее не видит. И никогда не увидит? Павел перешел на другую сторону, - охотник, идущий по следу зверя, - и прислонился к дереву в тени какого-то киоска, так, чтобы видеть выход и не бросаться в глаза. Он ждал и не знал, хочет ли дождаться. Прошло пять минут, потом еще пять, - всего десять. Ни о чем не хотелось думать. Время замедлилось. Стрелки в часах обленились. Сколько раз надо посмотреть на часы, чтобы секундная стрелка сделала круг, а это значит, что прошла еще минута – всего одна минута. Он пообещал себе, что ждет еще пять минут и уходит. Когда прошли эти пять, он добавил еще пять минут, - всего двадцать. Вполне достаточно, чтобы что-то случилось или не случилось уже ничего. В очередной раз подпихнув взглядом стрелку, он поднял глаза и увидел ее, уже идущей по тротуару – быстро, но не спеша, уверенно и целеустремленно. Десяток шагов, - удачная перспектива, всё видно, как на ладони. Инна открывает дверь вишневого «Мерседеса» – и когда он здесь появился? – и садится рядом с водителем. Дверь захлопывается. Вспышка. Грохот. Корпус машины выворачивает наизнанку. На тротуар летят стекла, куски железа, вспыхивает бензин. Люди разбегаются в стороны. Павел вдруг обнаруживает, что он уже почти рядом с горящей грудой железа. Кто-то по мобильнику вызывает спасателей. На ближайшем перекрестке завывает сирена. Чтобы не попасть в очевидцы, надо уйти. И Павел уходит. Что-то рвется внутри, и ему приходится прятать лицо в коленях, сев на корточки за ближайшим углом. Слишком много прорвалось в сердце боли. Слишком много нахлынуло слез. |
||
 |
||
© 2005 - Андрей Карпов - Авторский сайт
Разработка и дизайн:
